счастье, что довелось Далю колесить по Руси, менять профессии, изучать ремесла, встречать на пути своем тысячи разных людей. Какое счастье, что путь к словарю не лег перед Далем прямым, наезженным трактом. Не то, могло случиться, и словаря бы не было. Далева — наверняка.

Сидел бы Владимир Иванович в тихом, пропыленном кабинете, листал толстые книги в кожаных переплетах, выписывал слова на розовые и желтые картонные карточки. И не ведал бы, что вокруг, за стенами кабинета, плещется безбрежное море слов. Не всякому дано узнать их, вдохнуть их запах, взять в пригоршню, напиться ими. Для этого надо броситься в море. Даль бросился. И поплыл.

2

Жизнь Даля со всеми ее поворотами и переменами — большое плавание в море слов.

Что смог бы Владимир Иванович, просидевший всю жизнь в тихом кабинете, рассказать, допустим, об окраске лошадей — о конских мастях? Только то разве, что черную лошадь называют вороной, а рыжую — гнедой. Но Даль приводит более полусотни наименований мастей. Тут и подвласая, и караковая, и игреняя, и соловая, и розовая, и голубая, и изабеловая, и фарфоровая, и чанкирая. Чтобы узнать про них, надо было служить в армии, смотреть, как объезжают коней в казацких станицах, тереться между цыганами, толкаться среди барышников в ярмарочной толпе.

И ни в одной самой увесистой книге не вычитал бы кабинетный Даль таких необычных имен очень простой вещи — весла: потесь, бабайка, слопец, лопастина, навесь, гребок, стерно. Чтобы услышать их, надо было служить на флоте, проводить часы с корабельными мастерами, плавать с рыбаками по Яику.

И надо было побеседовать с очень многими людьми из очень многих мест, чтобы записать полтораста, если не больше, названий грибов, обыкновенных грибов, которые по всей Руси выносят в лукошках из лесу.

Не холодные сведения из справочников — страницы живой жизни Даля стоят за страницами его словаря.

3

Но надо было составлять словарь. Двести тысяч слов — величайшее сокровище. Однако это не гора золота. Ее не ухватишь в ладони, не насыплешь по карманам, ее не унесешь. Словарь — форма, волшебный ларец, в который можно уложить сокровище и, бессчетно умножив с помощью печатных машин, отдать людям. Каждый сумеет унести с собой золотую гору, упрятанную в четыре тома.

Едва Даль надел рукавицы, взялся за словарь, — понял: прежде была службишка, служба впереди.

Даль не собирался переписывать двести тысяч слов столбиком в ученические тетрадки. Но как расставить эти двести тысяч, чтобы каждое слово чувствовало себя вольно и на своем месте? Даль снова тасует листки, «ремешки», карточки. Ему бы мертвую и живую воду из сказки, чтобы срастить тело изрубленного богатыря и оживить его. Чтобы связать в одно целое десятки тысяч разрозненных слов и превратить их в словарь живого русского языка. Расположить материал в словаре оказалось не проще, чем в сборнике пословиц.

Опять-таки самое легкое — придерживаться алфавита. Но алфавит, как ни странно, не объединяет — часто разъединяет слова.

Вот, к примеру, слова-родственники, близкие родственники: бывалый, быль, быть. В словаре, как и в языке, они должны стоять рядом, бок о бок, в одном гнезде. Но попробуйте перемешайте их с разными другими словами и расставьте по алфавиту. Вмиг между бывалым и былью окажутся и быдло и бык, а между былью и быть — целое семейство быстрых: быстрина, быстрота, быстряк, да вдобавок сложные — быстроглазый, быстроногий, быстроходный. Между братьями-близнецами ездить и ехать ляжет в алфавитном списке более сотни слов, ничего общего ни с какой ездой не имеющих и объединенных тем только, что все начинаются на Е: елка, емкость, енот, епископ, еретик, ерш, естественный, ефрейтор.

Даля не устраивал обычный алфавитный порядок: «Самые близкие и сродные речения, при законном изменении своем на второй и третьей букве, разносятся далеко врозь и томятся тут и там в одиночестве; всякая живая связь речи разорвана и утрачена; слово, в котором не менее жизни, как и в самом человеке, терпнет и коснеет…»

Отказался Даль и от способа размещения слов по общему корню. В этом случае пришлось бы объединять слова, строить гнездо в словаре примерно так: лом — ломать — ломкий — вламываться — выламывать — надлом — обломиться — перелом — разломить — сломать — уламывать и т. д. Даль в ужасе: этак в каждую статью под общий корень войдет чуть ли не вся азбука! Да к тому же найти корень слова не всегда легко: есть корни устаревшие, иноземные, есть корни, происхождение которых темно и неясно; читатель должен быть превосходно образованным человеком, чтобы отыскать в таком словаре нужное слово.

После долгих раздумий Даль избрал средний путь. Весь словарь построил по алфавиту. Но слова расставил не по отдельности, а гнездами. В каждом гнезде — слова, образованные от одного корня; за исключением тех, которые образованы с помощью приставок. Приставочные образования помещены под теми буквами, с которых они начинаются.

Теперь глагол ломать возглавляет большое гнездо, в котором поселилось пятьдесят семь слов. Тут слова всем известные: ломаться, лом, ломка, ломака, ломоть. И слова, мало кому известные: ломаник, что по-псковски означает — силач; ломыхать, что по-новгородски значит — коверкать, ломать со стуком; ломзиться, что значит по-тверски — стучаться. Тут и любопытные значения известных, казалось бы, слов: ломовая дорога — крайне дурная, ломовая пушка — осадная, ломовая работа — тяжелая, ломовой волос — поседевший от забот и трудов.

Слова, произведенные от того же корня с помощью приставок, нужно искать уже не на Л, а, допустим, на О (обламывать, отламывать) или на П (переламывать).

Там обнаружим новые гнезда, как бы дополняющие главное (перелом, переломный, переломок). Там узнаем,