Замираю и задерживаю дыхание, когда Максимилиан касается кончиками пальцев моей щеки. Его взгляд прошибает до глубины души и вот снова, у меня чуть ли не подкашиваются колени. Такой пронзительный, теплый и… влюбленный.

- Ты лучшее, что со мной случалось за все тридцать четыре года, - произносит он, очерчивая линию моих скул. - Лучшее.

Я никогда не думала, что выяснение отношений может так изматывать, но и поднимать настроение.

Я счастлива. Честно и без лжи.

Со мной рядом тот, кого я люблю. Он не женится по расчету. Он любит меня. А что еще надо-то?!

В глубине души остался осадок, я даже все еще капельку злюсь на Майера за глупость и скрытность. Но все же, зная правду, когда я смотрю на всю ситуацию более широким взглядом, этот неприятный осадок постепенно исчезает. То что Ингрид сука было изначально понятно, но чтоб настолько...

После разговора в аудитории, Эд махнул рукой и отправил нас на все четыре стороны. Но извиняться перед Майером не стал, сказал, что тот огреб по морде за дело. Макс же, написал заявление об уходе по собственному желанию, аргументировав это тем, что так будет лучше. Может он и прав… Хотя мне без него в университете теперь будет совсем тошно, даже когда сплетни поутихнут.

Сейчас мы с Максимилианом едем к нам домой, чтобы окончательно разобраться в своих отношениях, высказать все то, что осталось и просто побыть наедине.

Сидим вместе на заднем сиденье такси, любимый мужчина прижимает меня к себе так, словно боится моего побега. Глупенький, куда ж я денусь без него, куда? Утыкаюсь носом в его шею и оставляю на коже несколько дразнящих поцелуев. Голова кружится от переизбытка чувств и я постоянно улыбаюсь.

Если бы он только знал, если бы только догадался насколько стала важна его роль в моей жизни… Я же готова верить почти всему, что он мне скажет...

Когда добираемся до дома, там нас ждет не самый приятный сюрприз. Мои родители.

Ох, черт! Я совсем забыла, что утром мне звонила мама, наверняка тоже напуганная и обозленная новостями в прессе.

- Может быть тебе лучше уйти? - шепчу я Максу, когда мы заходим в прихожую и раздеваемся. - Я попробую сама все объяснить...

- Нет, - твердо отвечает он. - Я заварил эту кашу и мне же ее расхлебывать. Все под контролем.

Как назло нас никто не встречает, но я точно знаю, что родители в столовой. Всеми фибрами души ощущаю напряжение, исходящее из этой части дома. Нас точно ждут и не для легких разговоров за чаем.

Ох, лишь бы папа не применил очередной свой хук.

- Почему твой телефон отключен? - стоит пересечь порог столовой, как на меня тут же обрушивается возмущенный тон мамы.

Они с отцом сидят за столом, будто и правда ждали нас все это время.

- Я отключила, чтобы меня не отвлекало, - отвечаю я и чувствую, как страх проникает в сознание и сердце бешено колотится в груди.

Ладонь Максимилиана чуть сжимает мои похолодевшие от волнения пальцы в знак поддержки. Если бы не он, я наверное бы в обморок упала.

- Господин Майер, уберите руки от моей дочери и покиньте этот дом, - сквозь зубы произносит отец.

Он порывается подняться с места, но мама успокаивающе поглаживает его по плечу.

- Вы уже достаточно подпортили жизнь нашей дочери, Максимилиан, - мама с обидой и разочарованием смотрит на Макса.

Не мудрено, ведь она доверилась ему. Макс говорил, что встречался в Германии с моей мамой и уверял ее в серьезности наших отношений, а тут такое произошло…

- Мам... Не хочу, чтобы мы ссорились...

- Я могу попросить разрешения высказаться в свою защиту и объяснить ситуацию? - с добродушной улыбкой перебивает и спрашивает Максимилиан.

Его спокойный тон, как керосин в костер. Отец все же взрывается праведным гневом.

- Просить разрешения?! - вскакивает папа из-за стола и приближается к нам.

Интуитивно вцепляюсь в плечо Макса и пытаюсь как бы встать между ними, но он отодвигает меня в сторону.

- Это вы сейчас смеете просить разрешения?! Что-то до этого, когда увозили нашу дочь в Германию и впутывали во все это богатейское дерьмо, вы не спрашивали разрешения! - кричит папа и мне правда становится страшно. - Вы ужасный человек, Майер!

- Пап, пожалуйста, - лепечу я, едва слышно. - Если ты меня и правда любишь, выслушай… Это очень важно для меня. Все не так, как кажется! Пап, прошу... Ты всегда понимал, всегда прислушивался и верил мне!

- Саша, - тотчас подскакивает к отцу мама, - пожалуйста, давай без членовредительства!

Отец смотрит мне в глаза и сжимает кулаки, из последних сил сдерживает свои эмоции. Я вижу, как внутри него борется родительская любовь ко мне и злость на Максимилиана.

Ему будет тяжело принять мою любовь к Майеру, особенно после той лапши что навешала пресса.

- Пожалуйста, - перевожу умоляющий взгляд на маму и та кивает, затем на отца.

Долгое молчание и короткий кивок.

- Как тебя с ним судьба связала, не пойму я, - вздыхает он.

На глаза наворачиваются слезы, я не хочу, чтобы родители окончательно поставили крест на моем Максе. Я хочу, чтобы тот образ и все те выводы о нем, что копились годами, развеялись. Хочу, чтобы они увидели его настоящего, а не эту мажористую оболочку. Но я совершенно не знаю, что сказать…

- Вы же архитекторы, верно? - спрашивает Макс. - Вы когда-нибудь допускали ошибку, из-за которой рушился весь проект?

Родители непонимающе переглядываются.

- Так вот, мое счастье с Ией Беликовой был очень дорогой моему сердцу проект, - продолжает Макс. - Я чуть было не разрушил все одной глупой ошибкой. Недооценил одну охотницу за деньгами, переоценил свои возможности в поимке репортера… Все то, что вы прочитали в прессе, ложь и подстава. Я бы никогда так не поступил с Ией, не конченная же я мразь в конце концов. Она стала для меня самым дорогим человеком за такой короткий срок, покорила...

- Вы серьезно? Фальшивка? - спрашивает мама, при этом глядя на меня.

- Все до единого слова, - подтверждаю я, отслеживая реакцию отца.

Он молча слушает, потирая руки и сжав челюсти.

- Вы правы, - Макс подходит к нему и у меня от ужаса сжимается желудок. - Я должен был спросить у вас, прежде чем тащить вашу дочь в Германию и играть в ту притворщическую игру. Должен был спросить вашего одобрения и мнения. Должен был, должен был... Но не сделал. И, знаете, то что в итоге случилось между нами, стоило того самовольства. И уж точно я теперь не собираюсь спрашивать разрешения, чтобы любить вашу дочь.

Папа краснеет и блуждает взглядом от меня к Майеру, видимо пытается понять искренность сказанных слов. И я киваю, часто-часто, как заведенная игрушка. Словно подтверждаю слова Максимилиана и признаюсь в своих чувствах к нему.