- Но как же от этого можно излечить?

- Не знаю. Никто еще не научился выделять гормон хищника и превращать его в таблетки. И даже неизвестно, нужно ли это. А что, если развитие рода человеческого идет в сторону полного подавления хищных инстинктов в нашей душе? Ведь тогда окажется, что аутисты не отстали от нас, а обогнали. Ведь недаром в них порой открываются невероятные способности, которых нет у остальных людей. Очень часто - абсолютный музыкальный слух. У других - умение мгновенно множить, делить, вычитать шестизначные числа, извлекать корень, возводить в степень. Они считают со скоростью электронного калькулятора. А что, если в них просыпается и заглушенная способность человека к ясновиденью? В этом случае их раздутые страхи, их преувеличенная тревога окажется вполне оправданной. Вот мы смотрим на входящего в комнату трехлетнего малыша - и улыбаемся. А аутист начинает плакать. Почему? А вдруг он видит внутренним взглядом, как этот малыш тридцать лет спустя колотит палкой жену? Или бросает в воду мешок с новорожденными щенками? Или летит в бомбардировщике над спящим городом?

...Еще одно - представь себе, каким уродом выглядел для окружающих первый человек, пытавшийся заговорить. Испускаемые им звуки должны были казаться соплеменникам верхом бессмысленности. Попранием всех правил пещерного хорошего тона, нарушением привычной мелодики воя и рыка. Может быть, и аутисты несут нам зачатки какого-то нового способа общения, который мы не в силах усвоить? И нам не учить их нужно, а учиться у них? Учиться тому, как жить бок о бок с ужасом Небытия. Учти: если бы мир был заселен одними аутистами, на Земле прекратились бы войны.

- Да, с такими взглядами ближе Британии тебе работы не найти.

- Любопытно, что этот шведский мистик впервые обнаружил свою способность к ясновиденью, живя в Лондоне. И был еще один мистик и ясновидец, русский философ, которому тоже первые яркие видения явились в Лондонской библиотеке. Видимо, там, на берегах Темзы, есть какая-то щель в потусторонний мир. Если мне начнут являться призраки и духи, я тебе непременно сообщу. А ты будь готов к этому и не думай, что я помешалась. Ой, как мы заболтались!.. Я обещала бэбиситтеру вернуться в два. Пора ехать!.. Не огорчайся так... Ты-то знаешь, что Небытие еще далеко-далеко... Наша разлука - только репетиция. Ты прилетишь к нам, когда у тебя будет отпуск, мой дорогой кочующий муж и брат, мы пойдем смотреть парад гвардейцев в медвежьих шапках и все такое... А уж в мире духов мы всегда, всегда вместе. Океан между нами - это просто лужица на один телефонный прыжок.

Побелевшая Пенсильвания тихо утекала назад по обе стороны шоссе. Побелевшие деревья и кусты медленно вращались, выставляя напоказ свою неповторимость. Шелест колес по мокрому асфальту манил, обещал просвет в запредельный мир. В котором время и расстояние утратят свою тираническую власть. Где сила ясновиденья вернется к усталым автомобилистам. И они сумеют дотянуться друг до друга сквозь толщу Небытия, из города в город, из штата в штат, с континента на континент. И даже из одного автомобиля в другой.

ЖЕНА, ВОЗЛЮБЛЕННАЯ, СЕСТРА - ВСЕ ПОКИДАЛИ ЕГО. А кто оставался? Полицейские, адвокаты, судьи, шантажисты. Все теснее и ближе, с хищным блеском в глазах, вот-вот скребанут когтями по ветровому стеклу. Но почему - почему именно к нему?

Наверное, есть в нем какая-то манящая их слабина, какая-то скрытая нехищность, заметная уязвимость. Ведь и леопард в пустыне долго высматривает среди антилоп подходящую жертву. Нарочно вспугивает все стадо и помечает взглядом отстающих в беге. Наверное, и в нем, в Кипере, замечают они эту готовность отставать, эту упрямую нестадность. Эту забывчивость о главном шкуроспасительном деле жизни. Замечают и пускаются в погоню.

В доме было тепло, тихо, разноцветно. Черно-белые кадры, взятые в раму окна, наполняли гостиную музейным покоем. Крепость не крепость, но все же свой дом - великое дело. Золотая бабушка Дженни - спасибо ей! Она была еще жива, когда они разводились с Полиной. И это она настояла, уговорила его, всучила деньги - чтобы он выплатил жене ее долю и оставил дом за собой. В юности он ни за что бы не поверил, что будет способен взвалить на себя бремя собственности, испытать теплое чувство к недвижимости. Но оказалось, что к дому можно прирасти. Как прирастает рак к скорлупе, улитка к раковине, черепаха к панцирю. И вот уже трудно представить себе жизнь без этой защитной брони.

Наверху послышались шаги. Грегори высунул над перилами всклокоченную голову. Исчез. Тут же появился снова. Застучал каблуками по лестнице. На ходу застегивая рубашку. Выкрикивая с театральным восторгом:

- Вернулись?! Уже?.. Блеск!.. Значит, мы успеем в кино... Единственный сеанс... Начало через двадцать минут... Этот фильм то запрещали, то разрешали, то снова запрещали... Нужно ловить момент... Я видел рекламный ролик... Там два первокурсника ухаживают за одной студенткой... Она любит одного, а спит с другим... С любимым не может спать, а тому - другому - не может сказать слова любви... А он требует... И грозит ей, что расскажет про них ее любимому... И звонит ей в общежитие... И вот один кадр: ее позвали к телефону в коридоре... И она идет... Знает, что звонит нелюбимый с угрозами... Она идет долго и медленно... Как на казнь... Даже сердцу больно... Такой фильм нельзя пропустить!..

- Грегори, я жутко устал. Давай уж в другой раз. У меня был очень, очень тяжелый день...

- Ну, хоть отвезите меня и проведите внутрь!.. Это же десять минут езды... Фильм только до семнадцати лет и старше... Меня без вас не пустят... Сами понавешали правил на нашу голову... Вы меня проведете в зал и уедете... А обратно я как-нибудь доберусь... Мне же скоро в колледж идти - мне нужно знать, как там положено делить возлюбленную между друзьями...

В голосе Грегори звенело чуть ли не отчаяние. Вся эта голливудская лавочка здорово насобачилась играть на подростковых гормонах. Но снова садиться за руль не было сил.

Кипер поднялся на первые ступени. Мальчик стоял у него на пути. Раскинув руки на перила. Сверля его умоляющим взглядом. Кипер всмотрелся в его лицо, потом посмотрел по сторонам. Только тут он заметил бутылку на столе в кухне, стаканы, тарелки с остатками пиццы.

- Грегори! У тебя были визитеры?! Но мы же договаривались - никаких гостей.

- Да... Был... Школьный приятель... Я ему доверяю...

- Он все еще здесь? Наверху? Тоже рвется в кино?

- Нет, он уже ушел.

- Ушел? А чье это рыжее пальто там в кухне, на спинке стула?

Грегори застыл, приоткрыв рот. Взгляд его шарил по потолку, по синим цветам на стенах, по айсбергу холодильника. Тщательно обходил рыжее пятно.

- Видите ли... Честно сказать, он приходил не один...

- Что? Грегори, ты с ума сошел! Если ты начнешь пускать в дом приятелей с девицами, меня обвинят в содержании притона для несовершеннолетних. Где они? Все еще наверху? Пусть немедленно одеваются и бегут по домам.

Он сбросил руку мальчика с перил. Помчался наверх. Одолевая по три ступеньки одним прыжком. Решительно застучал автомобильными ключами в дверь спальни. Выждал минуту и вошел.