На XXVII съезде КПСС в докладе Генерального секретаря ЦК было сказано: «Известны успехи москвичей, но они были бы большими, если бы горком партии, городская парторганизация работали более активно и целеустремленно». (Что ж, такое применимо к любому отряду партии, любому партийному органу). Кстати, этой фразы не было в проекте доклада, который перед съездом рассматривался Пленумом ЦК КПСС. Она была уже перед съездом включена в доклад, надо полагать, не без подсказки Лигачева.

Помимо статей и заметок в газетах, журналах, в которых критиковались дела и события в МГК КПСС, в Москве начались прямые гонения и шантажирование меня, других товарищей, которые честно и добросовестно трудились, выполняли свои обязанности. Что касается меня – я, как уже говорилось, был освобожден от работы первого секретаря МГК КПСС, переведен на пенсию. Потом меня освободили от обязанностей члена Политбюро ЦК, члена Президиума Верховного Совета СССР, члена исполкома Моссовета, члена Военного Совета Московского округа ПВО. Я не был избран в новый состав МГК КПСС, депутатом Моссовета, членом ЦК КПСС.

В августе 1987 года были приостановлены мои полномочия депутата Верховных Советов СССР и РСФСР. Я был освобожден от работы в качестве Государственного советника при Президиуме Верховного Совета СССР. Вызывавший меня по этому поводу первый заместитель Председателя Президиума Верховного Совета СССР П.Н. Демичев сказал, что решение обо мне принято Политбюро ЦК по предложению М.С. Горбачева, в связи с якобы поступившими в ЦК письмами москвичей, требующих сложения с меня полномочий депутата и с учетом прошедшей городской партийной конференцией. Этих писем мне показано не было. Если они и были, то их никто не проверял. Можно предположить, что такие письма были (если были) инспирированы, подготовлены и организованы. Даже П.Н. Демичев при разговоре со мной бросил такую фразу: «Трудно себе представить, чтобы жители целого дома могли написать заявление об отставке депутата».

Свои депутатские обязанности я выполнял добросовестно. Регулярно, раз в месяц проводил прием избирателей, и люди шли ко мне. Дважды в год я отчитывался о своей депутатской работе на собраниях избирателей. Встречался с трудящимися на предприятиях и стройках, посещал магазины, столовые, больницы, детские сады и школы. Помогал в развитии Перовского района столицы. Я не имел ни одной жалобы или нарекания от избирателей на мою депутатскую деятельность. Как мне сказали, ни в райком партии, ни в райисполком также не поступало никаких жалоб на депутата Верховного Совета. Первый секретарь Перовского РК КПСС Архангельский сказал: «Районная парторганизация и трудящиеся района вас, Виктор Васильевич, уважают».

Будучи государственным советником при Президиуме Верховного Совета СССР, я каждый день работал (хотя эта работа была общественной), помогал в подготовке заседаний постоянных комиссий, участвовал в заседаниях комиссий и Президиумах Верховного Совета, редактировал документы. Словом, работал активно, но, тем не менее, я был освобожден и от этих обязанностей. Видимо, и как депутат Верховного Совета и как государственный советник при Президиуме Верховного Совета СССР я еще представлял какую-то опасность, чем-то мешал руководству ЦК КПСС, представлялся персоной нежелательной. Надо было начисто лишить меня возможности общаться с депутатами, партийными и государственными работниками (а я продолжал принимать избирателей в своем округе, посещать предприятия, выступать среди рабочих).

Таким образом, меня изгнали отовсюду, лишили возможности общаться с людьми. Средства массовой информации постарались так очернить меня, мою работу, что знакомые люди, товарищи по прежней работе стали сторониться меня, бояться встреч и разговоров со мной, дабы не навлечь на себя гнев начальства за проявление внимания и симпатий ко мне. Гонениям и преследованиям подвергался не только я, но и мои дети. По команде Лигачева ни за что ни про что был освобожден от работы мой сын, ему неизвестно за что был объявлен выговор по партийной линии. Был снят с занимаемой должности мой зять. Особое рвение в этих делах проявил зам. министра иностранных дел Никифоров, вообще нанесший большой вред кадровой работе МИДа, ставленник Лигачева. Известные трудности создались в работе моей дочери, был освобожден от работы в журнале «Москва» мой племянник и т. д.

* * *

С целью положить конец преследованиям и различным нападкам на меня 1 ноября 1987 года я направил письмо Генеральному секретарю ЦК КПСС М.С. Горбачеву. На письмо я не получил никакого ответа. Я пытался попасть на прием к Генеральному секретарю, переговорить с ним по телефону. Но он не захотел ни принять меня, ни поговорить со мной.

Я знал М.С. Горбачева более десяти лет. Первая встреча с ним и его женой произошла во время моего с женой отдыха в Железноводске в начале 70-х годов. Он тогда работал первым секретарем Ставропольского крайкома партии. В воскресный день мы семьями ездили на Домбай, останавливались в Теберде, ловили рыбу в реке, обедали. Наш хозяин был любезен, внимателен, радушен. Были и другие встречи. Казалось, мы были довольны друг другом.

И потом, когда М.С. Горбачев был переведен в Москву и был избран в 1978 году секретарем ЦК КПСС (по сельскому хозяйству), затем стал кандидатом в члены Политбюро ЦК, а позже и членом Политбюро, у нас, казалось, были нормальные деловые отношения. Первый, кто поздравил меня с 70-летием и присвоением звания Героя Социалистического труда (вечером накануне дня рождения), был М.С. Горбачев. Возникает вопрос: почему же, став в марте 1985 года Генеральным секретарем ЦК КПСС, он уже в декабре 1985 года решил отстранить меня от партийной и государственной работы, освободить от занимаемых должностей, не ответил на мое письмо, не захотел принять и поговорить со мной? Надо полагать, что здесь проявились личные соображения, стремление устранить со своего пути возможного конкурента на занятие высшей должности в партии (хотя к этому я никогда не стремился).

Надо полагать, что обиду на меня М.С. Горбачев затаил еще тогда, когда т. Ким Ир Сен не захотел принять делегацию КПСС во главе с кандидатом в члены политбюро КПСС М.С. Горбачевым на съезд трудовой партии Кореи в 1980 г… Он считал, что наша делегация должна возглавляться членом Политбюро ЦК КПСС. Дело было в конце лета. Я проводил свой отпуск на Пицунде. Мне позвонил по телефону из Москвы бывший в то время секретарем ЦК КПСС К.У. Черненко. Он рассказал о сложившейся ситуации и попросил меня возглавить делегацию КПСС на партийный съезд в КНДР. Это болезненно было воспринято М.С. Горбачевым. По возвращении из КНДР, докладывая об итогах съезда ТПК, я сказал К.У. Черненко, что следует перевести М.С. Горбачева из кандидатов в члены Политбюро ЦК КПСС, дабы не иметь впредь подобных накладок. Вскоре, в конце 1980 года М.С. Горбачев был избран членом Политбюро ЦК.

Когда Генеральным секретарем ЦК КПСС стал Ю.В. Андропов, у меня часто были встречи с ним по делам в Москве. Мы вместе ездили на станкостроительный завод им. Орджоникидзе. Когда он болел, я навещал его в больнице. На сессии Верховного Совета СССР он мне поручил внести предложение об избрании его членом Президиума Верховного Совета СССР. Видимо, это опять с неприязнью было воспринято М.С. Горбачевым (почему не ему?).

После смерти Ю.В. Андропова Генеральным секретарем ЦК КПСС, а потом и Председателем Президиума Верховного Совета СССР был избран К.У. Черненко. Он нормально относился ко мне. Когда шла подготовка к выборам в Верховный Совет СССР в 1985 году, предстояла его предвыборная встреча с избирателями. Он был болен, находился в больнице, на встречу с избирателями приехать не мог и поручил мне зачитать на собрании в Кремле свое выступление. Присутствовали все члены Политбюро и секретари ЦК КПСС, в том числе и М.С. Горбачев, который по существу замещал тогда больного К.У. Черненко. Было видно, он очень недоволен тем, что выступление Генерального секретаря ЦК зачитать на собрании было поручено мне, а не ему. А почему ему? Собрание городское, встреча с избирателями. Я секретарь горкома, председатель на собрании, выполняю поручение кандидата в депутаты.