– …и главное, они предлагают передвинуть «Секс с экс». Я соглашусь, вы же не против? – Если бы он не так быстро захлопнул папку и не заторопился уйти, я бы ничего не заметила.

– Что-что? Что ты сказал?

Рики вздыхает. Он понял, что я все уловила и ему придется рассказать в деталях.

По иронии судьбы, именно успех «Секс с экс» принес «ТВ-6» деньги, которые мы вложили в лучшие фильмы. Я сама дала на это согласие. Теперь отдел стратегии и планирования предлагает обставить другие коммерческие каналы, показав лучшие фильмы в лучшее экранное время вместо программы «Секс с экс». Как я могла не подумать об этом?

– Сделать уже ничего нельзя, – виновато пожимает плечами Рики. – Все решено. Аудитория «Секс с экс» уже сформировалась, а новых зрителей мы можем привлечь фильмом с Арни Шварни. Он динамичнее.

А ведь он прав. Я вздыхаю и киваю.

– Черт с ними. Скажи, что мы согласны.

– И мы так просто сдадимся? – изумленно спрашивает Фи. – А ты не хочешь попробовать расширить «Секс с экс»?

– Фи, ты уже должна бы знать, за что стоит бороться, а за что нет. Посмотри на это шире. Мы несем ответственность за канал, а не за наши собственные шоу.

– Но ты ведь придумала это шоу.

– Фи, у меня тонны идей. Десять миллионов зрителей – отличный результат для программы этого рода. Это гораздо больше того, на что мы рассчитывали, когда начинали. Давайте не жадничать. С хорошими фильмами мы соберем двенадцать миллионов. К тому же они ведь хотят не закрыть «Секс с экс», а просто поменять время эфира.

– Было бы это мое шоу, я бы зубами и когтями дралась за лучшее время. – Фи в дикой ярости, такой я ее еще не видела.

– Но это же не твое шоу.

Я наращиваю свой вес в обществе. Это нужно, чтобы защититься от Бейла, который все пытается спихнуть меня. В интервью прессе я даю понять, что мой личный вклад в «ТВ-6» колоссален. Я даже использую свои женские привилегии, сообразив, что с любимицей публики Бейлу придется быть повежливее. Сейчас я даю интервью репортеру большого женского журнала. И тут заходит Джеки и сообщает, что в секретариате меня ждет мама.

– О, простите меня, придется прерваться. Я повезу маму обедать, – извиняюсь я.

Интервью было нелегким. Мы с репортером оба искусные игроки. Я знаю, что нравлюсь ему, но он прикидывается равнодушным и даже жестким, – это для него вопрос профессиональной гордости, знаете ли. А я делаю вид, что стараюсь его приручить, хотя точно знаю, что он уже мой.

Вот он и морщится, пытаясь понять, не было ли это подстроено для того, чтобы в статье упоминалось об обеде с матерью. Если он решит, что подстроено, то не напишет об этом. А если поймет, что нет, то напишет. Это могло бы, елки-палки, полнее раскрыть мои человеческие качества, а до моих высот ему как до Луны. По правде говоря, это случайность, совпадение. Ничего бы этого не было, если бы мама не боялась опоздать, а журналист не мямлил бы и не полз, как черепаха.

– Еще два-три вопроса. – Я киваю с обворожительной улыбкой. – Вы получаете тысячи жалоб по поводу вашего шоу «Секс с экс» от родителей, учителей, местных властей. Вас осудила даже англиканская церковь…

– Я агностик, – перебиваю я с улыбкой. Он пропускает это мимо ушей.

– Что вы скажете по поводу обвинений в защите адюльтера?

– Очень просто: это не так. Рейтинг не зависит от того, распалась пара или нет. Я считаю телевидение истинно народной, национальной культурой. Никто не заставляет людей смотреть шоу или участвовать в нем, – барабаню я без лишних раздумий, подавляя зевоту. Самой мне все это уже не кажется таким уж убедительным, но главное, чтобы это убедило его. И я решаю поддать жару. – Английская публика слишком умна, чтобы ей можно было что-то навязать. Процитируйте это, пожалуйста. – Он кивает. Ну конечно, он злится на себя за уступчивость.

– И наконец, как вы относитесь к тому, что вас называют «голосом поколения»?

– Вот не знала, – я притворно смеюсь в попытке убедить его в своем неведении. – Правда? Только не записывайте.

Какое напряжение. Не могу больше притворяться паинькой, ни минуты, ни секунды.

Он кивает.

– Я никакой не «голос поколения», потому что я гораздо умнее, сострадательнее и безжалостнее.

Он переваривает то, что я сказала. Представляю, как он жалеет, что не записал эту реплику. Это самое крутое из всего, что я тут наговорила.

Если бы только он знал, что я имею в виду.

Я встаю, давая понять, что интервью окончено. Джеки провожает журналиста к выходу и приглашает маму.

– Извини, что задержала. – Расточая поцелуи и извинения, я беру со спинки стула жакет и сумку и иду к выходу. – Джеки, мы с мамой едем обедать, а потом покупать ей одежду к свадьбе. Меня не будет на месте почти до конца дня.

Ну и что, ведь я так много работаю и имею право исчезнуть на пару часов. Сотрудники «ТВ-6» (кроме моей команды) редко появляются на месте раньше одиннадцати, а для многих работа по-настоящему начинается не раньше, чем они придут в себя после завтрака.

– Проверяй мою почту, я жду ответа от исполнительного комитета насчет бюджета на будущий год. Телефон отключать не буду, но по пустякам мне не звони. И никого со мной не соединяй, кроме Даррена.

– Даррена? – в изумлении переспрашивает Джеки.

Господи, что я ляпнула!

– Я сказала – Даррена? Ой, Джоша, конечно. Я имела в виду Джоша. – Я краснею и лезу в сумку, делая вид, что ищу салфетку, чтобы промокнуть помаду, хотя губы у меня вообще не накрашены.

– Почему ты вспомнила Даррена? – спрашивает Джеки.

– Наверное, из-за этого журналиста. Он спрашивал меня о том же, что и этот самый Даррен. Например, не чувствую ли я себя ответственной за супружескую неверность в масштабе всей страны? Не чувствую ли я вины за то, что провоцирую агрессию?

Мои руки неожиданно зажили собственной жизнью. Они почесывают нос, накручивают волосы на ухо, чешут ногу. И все никак не успокоятся. Джеки и мама пристально смотрят на меня.

– Они очень похожи, этот журналист и, э-э-э, этот, Даррен. Оба идеалисты и не имеют представления о реальной жизни, моралисты гребаные. Извини, мама. – Я извиняюсь за грубость раньше, чем она успевает возмутиться.

Извини, Даррен. Глубоко в душе я чувствую себя предательницей.

– Кто такой Даррен? – спрашивает мама.

– Никто. Один парень, который не пришел на мое шоу.

– Секс ходячий, – припечатывает Джеки.

– Как это, милая? – Мама притворяется, что не поняла.

– Только он упрямый и опасный, – поясняет Джеки. На мамином лице все еще написано смущение. – Такой весь из себя Рэтт Батлер.

– А-а-а, понятно.

В ресторане «Селфриджес» мы с мамой с облегчением плюхаемся на стулья. Сумки тяжелы, зато легко в кошельке, и мы совершенно счастливы. И вообще все просто классно. Мы даже сумели купить маме наряд, который нравится нам обеим, и все обошлось без обид, недовольства, шантажа или слез. Замечательный день! Время завтрака давно миновало, но мы заказываем традиционный чай с оладьями и сэндвичами. Я, конечно, не стану есть торт или крем. Я и раньше фанатично следила за питанием, а теперь я невеста и потому впадаю в крайности. Мама ублаготворена, хоть ее и беспокоят все эти свадебные причуды и излишества. Привычным жестом она лезет в сумку и в миллионный раз достает книжку «Подготовка к свадьбе».