— Не могли бы вы сделать то же самое маме? — говорю я.

Не хочу, чтобы ее глаза постоянно напоминали мне о том, как она плакала, у меня от этого сердце разрывается.

— Sì, конечно. — соглашается девушка, присаживаясь обратно за стойку и отодвигая книгу.

— Что вы читаете? — спрашиваю я, понимая, что разнервничаюсь и сбегу, если повиснет вежливое молчание.

— «Мертвую зону» Стивена Кинга, — говорит она и показывает мне обложку.

— Вам нравятся ужасы? — Я поражена.

— Да. Моя любимая книга — «Мизери». Анни Уилкс берет молоток и…

— Чиара! — грозно окликаетдевушку появляющаяся в дверях София. — Ты опять пугаешь посетителей?

— Нет, я…

— Иногда мне кажется, что ей лучше работать в морге. Знаете, делать трупам макияж.

— Когда-нибудь… — вздыхает Чиара.

— Но пока этого не случилось, сделай массаж Ким. Ой! Как-то нехорошо сказалось, — извиняется София.

— Все нормально, — говорю я. — Она хочет ужасов — она их получит.

София смеется.

— Удачи!

Я иду за Чиарой.

— Я не шучу. У меня действительно чудовищно обвисшие ляжки и задница.

— О, вам не о чем беспокоиться, — успокаивает меня Чиара, проводя в отдельную комнатку. — Все думают о себе хуже, чем есть на самом деле. У вас дела еще не так плохи.

— Вы же не видели, — бормочу я.

Люди никогда мне не верят. А потом становится слишком поздно. Ну и ладно, я пыталась ее предостеречь. Если она будет визжать, я не виновата.

Чиара протягивает мне трусики — бумажную полоску на резиночке.

— Это вам!

Шутит, наверное. Я видала мозольные пластыри шире. А халат будет?

— Я вас оставлю ненадолго, переодевайтесь. Похоже — нет.

Испытание для моих нервов почище, чем раздеваться перед Люка. Того можно было отвлечь поцелуями, или двигаться поактивнее. А здесь мне придется лежать неподвижно, и уже ничто не скроет меня от зоркого глаза. На массажном столе нет даже простынки, чтобы прикрыться.

Когда Чиара вернулась, я уже сняла майку, трусы и лифчик, но резинку юбки натянула до подмышек, так что получилось похоже на этакий короткий сарафанчик.

— М-м… — говорит Чиара. рассматривая меня.

До сих пор я неплохо изображала из себя девушку двенадцатого размера, но сейчас ей откроется моя истинная сущность.

— Вы хотите, чтобы я легла на стол без… — Я начинаю стягивать юбку.

— Да, пожалуйста, — улыбается Чиара. — Вам не о чем беспокоиться.

Я сбрасываю юбку и неуклюже пробираюсь к столу.

Чиара некоторое время молчит. Потом интересуется:

— Так вы совсем никаких физических упражнений не делаете?..

Великолепно. Приятно сознавать, что я не из тех женщин, которые поднимают шум на пустом месте. Эти дурочки щиплют себя за какой-нибудь кусочек кожи и вопят: «Ах. я такая толстая!» Ха! Вы думали, я преувеличивала, когда говорила, что растолстела и совсем потеряла форму? Не-е-ет! Я говорила правду. Видите? Какой триумф.

Я зажмуриваюсь и стараюсь не думать о том. что Чиара сейчас видит и к чему вынуждена прикасаться. По крайней мере, скраб — шершавый. Если бы это было масло или крем, она бы почувствовала каждый прыщ и каждую складку. Я замечаю, что Чиара надевает перчатки, вроде хирургических, и начинает наносить массу. Паранойя поднимает голову — надеюсь, это стандартная процедура, а не личное отвращение.

Закончив со спиной, она просит меня перевернуться. Я умудряюсь в процессе изловчиться так, что соль попадает мне в рот, и теперь меня мучит чудовищная жажда.

Чиара накладывает мне на веки успокаивающий компресс. Мне хочется предложить ей проделать то же самое с собой. Разве массажист не должен приоткрывать тебя маленькими кусочками? Чувствуешь себя настоящим эксгибиционистом, лежа вот так в одних бумажных трусиках размером с чек кассового аппарата. Может, стоило перенести боль и шрамы липосакции, чтобы лежать сейчас здесь с плоским животом и подтянутой задницей? Надо было с ней не тянуть. Чиара заворачивает меня в целлофан, и я признаюсь, что подумываю об операции.

Чиара качает головой.

— Как косметолог, я могла бы сказать вам, что стоит сбросить килограммов десять-пятнадцать, но как женщина я скажу другое.

— Что? — интересуюсь я.

Она наклоняется и шепчет мне на ухо:

— Мужчинам нравятся такие женщины!

Я выглядываю из-под компресса и хихикаю.

— Правда?

— А знаете, каких женщин больше всего любят мужчины?

— Нет, скажите!

— Обнаженных! — смеется Чиара. — Это единственное. что имеет для них значение!

Она заглядывает в какие-то баночки.

— Пожалуй, пока вы запекаетесь, сделаем вам быстренько маску для лица.

— Чиара?

— Да?

— А вы можете сделать что-нибудь с моими волосами?

— Ничего не могу, — она качает головой.

— Это верно. Они такие непослушные.

— Нет, нет. Я — не могу, но может Антуанетта. Она — парикмахер.

Чиара заканчивает накладывать мне на лицо маску с аппетитным ароматом.

— Я вас сейчас к ней запишу. Расслабьтесь на десять минут и думайте об обнаженных мужчинах!

Однако вместо этого я размышляю, насколько я способна примириться со своей внешностью. В какой-то момент я наконец признаю, что альтернативы, собственно, у меня нет. Мне кажется, я просто тянула время в пустой надежде преобразиться, уповая на то, что при помощи хирургии или каким-то иным способом я вдруг смогу однажды стать размером с Бейонси Ноулз. А теперь я понимаю другое: с настоящего момента и дальше дела будут только ухудшаться. Я становлюсь старше, и если мне не нравится, как я выгляжу сейчас, то через десять лет мне это будет нравиться еще меньше, но тогда я начну оглядываться назад и казнить себя за то, что не радовалась в свое время отсутствию морщин. В итоге мне приходит в голову, что настало время полюбить себя такой, какая я есть, вместе с пухлыми коленями и всем остальным.

И все-таки, когда Чиара приходит меня разворачивать. я с воодушевлением отмечаю, что она несет длинный халат.

Я принимаю душ. мою заодно и волосы, а потом передаю себя в руки Антуанетты, которая оказывается невероятно терпеливой женщиной. Она уговорами и убеждениями отделяет мои локоны один от другого и аккуратно их укладывает. Теперь я уже не выгляжу так, будто по утрам, вместо укладки, сую палец в розетку, — нет, у меня мягкие спиральные локоны, как у Джулианны Моргулис из «ER».[88]Вот это да!