– Черт бы вас побрал, щелкопера! – в сердцах выругался Бергер. – Оказывается, чтобы обезопасить себя от мести героев ваших сплетен, с вами мало было развестись! Ладно, выкладывайте, что вам известно.

– Вы не ответили на мой вопрос, – проигнорировав оскорбительный выпад, кротко напомнил Липский.

– Можно подумать, вы не знаете ответа! – с горечью воскликнул Витольд Карлович. – За каким дьяволом, скажите на милость, мне понадобилось бы с вами встречаться, рассчитывай я только на свой кошелек и полицию?!

– Хорошо, – кивнул журналист, – зачтем это как положительный ответ. Минуточку… – Порывшись в сумке, он достал оттуда диктофон и протянул его собеседнику. – Просто включите воспроизведение и послушайте. Динамик здесь слабенький, так что рекомендую держать машинку у самого уха – не волнуйтесь, она не взорвется, в этот раз я охочусь не за вами. Вам многое станет ясно, а остальное – например, имена – я назову по первому вашему требованию.

– Ну-ну, – с известной долей сомнения произнес Витольд Карлович Бергер и, включив диктофон, поднес его к уху.

– Громкость…

– Помолчите, вы мне мешаете. И если не можете не курить, потрудитесь хотя бы выдыхать дым в другую сторону!

– Ха, – пренебрежительно бросил Липский, но отвернулся и стал, покуривая, строить глазки маячившим поодаль телохранителям.

В целях конспирации ехать пришлось без мигалок, крякалок и вообще без давно ставшего привычным комфорта, на самой обыкновенной «Волге», раздобытой (и хорошо, если не угнанной) где-то архаровцами Беглова. Один из них, по удостоверению помощник депутата, а по виду – просто хорошо помытый и обритый наголо Соловей-разбойник, сидел за баранкой, высунув в открытое окно голый загорелый локоть. Кондиционера в этом драндулете, разумеется, не было и в помине, окна приходилось держать открытыми, и по салону вдоль и поперек гуляли пыльные сквозняки, приносившие обильно потеющему генералу Макарову очень мало облегчения. Василий Андреевич ворчал и злился, мысленно проклиная себя за то, что согласился на эту экскурсию, но при этом знал, что иначе нельзя. Поступить иначе означало бы поверить Бегунку и Уксусу на слово, а это был самый верный из известных его превосходительству способов нажить себе крупные неприятности. Точно такого же мнения, несомненно, придерживался и Илья Григорьевич Беглов, по чьей инициативе и была организована поездка. Подозрительность друзей-мушкетеров – или, как называл их когда-то большой поклонник слезливой блатной романтики по кличке Бегунок, «Серых Волков» – основательно подогрел внезапный и скоропалительный отъезд из Москвы третьего члена стаи, этой прокурорской крысы Винникова.

– Темнит чего-то наш Уксус, – вторя мыслям генерала, негромко сказал Беглов. Они сидели рядышком на заднем сиденье «Волги», стараясь держаться на максимальном расстоянии друг от друга, чтобы не соприкасаться скользкими от пота локтями.

– Срочная командировка у него, инспекторская поездка по исправительным учреждениям Поволжья, – проворчал Макаров.

– Темников, Потьма… – начал мечтательно перечислять не понаслышке знакомые названия знаменитых со времен ГУЛАГа лагерей Беглов. – Эх, где мои семнадцать лет! Представляю, как он выпрашивал у своего шефа эту командировку, – добавил он другим, деловито-насмешливым тоном. – В ногах небось валялся, лишь бы слинять поскорее и подальше.

– И бабу свою, что характерно, на курорт сослал – то ли в Таиланд, то ли вообще на Багамы…

– На Бали, – уточнил Беглов. – От Багам у этой коровы морда треснет. Но баба – это ладно, тут он все правильно сделал. Или, по-твоему, лучше было бы, если б она здесь торчала?

– Да не дай Бог, – ужаснулся Василий Андреевич. – Ее же летом с этой дачи калачом не выманишь!

– О том и речь, – кивнул Беглов. – Но сам-то!.. Как ветром сдуло беднягу: вот он был, а вот его нет… Так драпанул, что до сих пор небось отдышаться не может.

Василий Андреевич фыркнул, представив драпающего Уксуса. Последовать его примеру у него и в мыслях не было: остро и жестко реагируя на любое покушение на свое благополучие, он никогда всерьез не верил, что с ним может случиться что-то по-настоящему скверное. Так человек, мимоходом одного за другим прихлопывая комаров, сетует не на угрозу своему здоровью и жизни, а всего лишь на мелкое неудобство – чешется же, елки-палки! Знает, что комары могут являться переносчиками самых опасных заболеваний, но даже не вспоминает об этом, злорадно стряхивая с руки расплющенного в блин кровопийцу и рассеянно почесывая место очередного укуса: замучили, сволочи, надо было все-таки внять совету жены и опрыскаться репеллентом…

Конечно, этот писака Липский – не комар, особенно после того, как на протяжении целых трех дней плотно общался с Французом. И неприятности, которые он может устроить «Серым Волкам», будут похлеще малярии. Но в глубине души Василий Андреевич не очень-то верил в эти возможные неприятности: что, в самом деле, какой-то журналистишка может сделать ему – генерал-полковнику, сотруднику Генерального штаба, который здоровается за руку с самим главнокомандующим?

Благополучие имеет свойство казаться незыблемым и вечным, как кажется вечным долгое, жаркое лето. И то и другое – опасная иллюзия, но кто думает о грядущих холодах в середине июля?

Когда «Волга» въехала в растянувшийся вдоль живописного речного берега коттеджный поселок, Беглов, по старинке вертя ручку, поднял тонированное оконное стекло. Василий Андреевич, недовольно кряхтя, последовал его примеру. В машине сразу стало жарко, как в духовом шкафу, зато теперь темная тонировочная пленка надежно скрывала их от нескромных взглядов снаружи, что, с учетом обстоятельств, было намного важнее и полезнее теплого пыльного сквозняка.

Загородный дом заместителя генерального прокурора Винникова стоял на довольно высоком пригорке, окруженный высоченным, в полтора человеческих роста, краснокирпичным забором и почти полностью скрытый от посторонних взглядов вымахавшими до третьего этажа голубыми елями. Участок, на котором построился Уксус, был намного скромнее обширных угодий господина генерал-полковника. Тут, надо полагать, сказывалась привычка жить с оглядкой, без которой любая прокурорская гнида э-э-э… любой сотрудник прокуратуры рано или поздно будет взят к ногтю, вот именно как гнида, более проворными и осмотрительными коллегами.

Определенные неудобства, вызванные чересчур близким соседством посторонних лиц, изобретательный Уксус компенсировал архитектурными изысками, которые местами граничили с изысками фортификационными. Голубые ели и высокий забор были только частью тщательно продуманной системы маскировки. Поскольку возвести забор выше конька кровли и насадить пресловутые ели сплошным частоколом Винникову помешала жена, а расположенный на возвышенности двор неплохо просматривался со всех сторон, Уксусу пришлось проявить изобретательность и изрядно потратиться, устраивая все так, как ему нравилось. Парадный въезд во двор представлял собой обыкновенные, автоматически открывающиеся ворота, от которых к крыльцу вела подъездная дорожка – тоже самая обыкновенная, обсаженная туями и выложенная разноцветной цементной плиткой. При желании любой из соседей, поднявшись на верхний этаж своего коттеджа, мог посмотреть, кто приехал к заместителю генерального прокурора, и убедиться, что среди его гостей голодранцев не наблюдается.