Это сильно. Это впечатляло. Как по нотам! И даже тот факт, что меня использовали по полной, ничего в этом не менял. Когда красиво – тогда красиво.

Вагнер долгим взглядом посмотрел на кротко улыбающуюся Ольгу Михайловну, на меня, на волос в моей руке и сказал:

– Забирайте. Я все равно бы Паше его отдал со временем. Просто хотел…

– Иметь свой маленький гешефт, – рассмеялась Ольга Михайловна. – Я передам твое пожелание мужу, думаю, он сделает нужные выводы. Их тебе сообщат сегодня наши юристы, когда подъедут подписать бумаги. Саша, а ты кого ждешь? Делай свое дело. Там же Яна страдает.

– Огонька нет, – озадачился я. – А без него никак.

– Вот, держи, – женщина щелкнула замочком сумочки и протянула мне миниатюрную зажигалку «Ронсон». Золотую, блин. Живут же люди…

Я подмигнул Вагнеру, отчего тот скривился, щелкнул зажигалкой и подпалил волос, лежащий в пепельнице.

Тот вспыхнул неожиданно ярко, я даже такого не ожидал. Чему там гореть-то?

Впрочем, огонь так же быстро сменился на редкость вонючим и густым зеленоватым дымком, в котором я уловил запах той самой жижи, которую варил накануне.

– Вот и все, – по возможности уверенно сказал я. – Петр Францевич, если телефон рядом с Яной Феликсовной, так вы можете ей позвонить. Ручаюсь, она уже почувствовала себя гораздо лучше.

Набрать жену Вагнер не успел, потому как та успела его опередить.

– Да! – радостно крикнул в трубку фармацевт, заставив меня подумать о том, что он, похоже, на самом деле любит эту властную женщину с тяжелым характером. – Все нормально? Задышала? Слава богу. Что? Нет. Нет. Нет, не надо. Я все потом объясню.

Как видно, Яна Феликсовна сходу предложила мне руки-ноги оборвать. Она кто угодно, только не дура, поняла, откуда ветер дует.

– Поеду в клинику, забирать ее, – сообщил нам Вагнер, вставая. – Спасибо говорить не стану, не за что.

– Ты сам виноват, Петр, – закинув ногу на ногу, произнесла Ряжская. – Зачем так наседал на Сашу? Он славный, добрый, милый мальчик. А ты ему угрожать начал. Он просто защищался, вот и все. Нельзя человека загонять в угол, даже странно, что мне приходится это объяснять тебе. Не кому-то, а тебе!

– Недооценил я твоего Сашу, вот и все, – без тени смущения ответил ей фармацевт. – Моя ошибка. Надо было по-другому действовать, так, как ты.

– Простите за банальность фразы, но не могу удержаться – влез в их разговор я – Ничего, что я здесь нахожусь?

Вагнер, ничего не ответив, открыл дверь, застыл на месте, словно раздумывая, выходить из переговорки или нет, а после, повернувшись ко мне, спросил:

– Что это было? С Яной?

– Не что, а кто, – протягивая Ряжской зажигалку, даже не подумал «включать дурака» я. – Грынуша-Грудея, одна из двенадцати сестер-лихоманок. Причем имейте в виду – я вас пожалел. Она не самая страшная из этого выводка. Не самая милосердная, это да, но все могло быть куда хуже. Вернее – куда страшнее.

– Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу, – пробормотал Вагнер и вышел, прикрыв за собою дверь.

– Это он о чем? – обратился я к Ряжской. – При чем тут лес?

– Не бери в голову, – посоветовала мне она. – Захотел человек образованностью блеснуть. Главное, что?

– Что?

– Ты можешь спокойно вздохнуть, Вагнеры тебя больше не потревожат. Ну, молодец я? Как лихо твои проблемы решила!

– Чего? – я даже глаза выпучил от удивления. – Вы решили? Да вы сейчас у товарища здание отж…

– Тсссс, – пахнущая духами ладошка Ряжской закрыла мой рот. – Саша, не наговори глупостей. Я, конечно, не маленькая девочка, понимаю, что такое аффект, но обидеться все равно могу. А это не нужно ни мне, ни тебе. Может, я и извлекла какую-то выгоду из этой ситуации, но приоритетом была не она, правда? В первую очередь я думала о тебе, о твоей безопасности.

– Если бы вы послушали меня сразу и дали этой Вагнер от ворот поворот, то и проблем бы не было, – отстранил ее руку я. – Говорил ведь…

– Тут да, тут просчет, – признала женщина. – Но на ошибках что? Учатся. В будущем будем более тщательно подходить к подбору клиентуры.

– Какой клиентуры? – прищурился я. – О каком будущем речь, я не понимаю. Все, закрыта лавочка, Ольга Михайловна.

Дверь в переговорку открылась, и к нам присоединился Геннадий. Он молча сел на то кресло, где до того располагался Вагнер, и кивнул Ряжской.

Что обидно – кофе он нам не принес.

– Саша, все только начинается, – лучезарным тоном заверила меня Ряжская, и даже руками взмахнула. – То ли еще будет!

– Ничего не будет, – помотал головой я. – Меня уволили, слава богу. Свобода! И я использую ее как полагается. Например, уеду в Нечерноземную полосу России припадать к простым сельским радостям бытия.

– Очень разговорчивый молодой человек, – сообщил Ряжской Геннадий. – Хотя они все здесь языками мелют много. И большей частью не по делу. Два дня слушаю – диву даюсь. Половину персонала менять надо, Ольга Михайловна. Даже две трети.

– Так и меняй, – разрешила ему Ряжская. – Кроме, естественно, вот этого товарища. Я теперь гарант его безопасности, так что – увы, увы. Эй, селянин, чего примолк? Значит, говоришь, в глушь, в деревню собрался? Самому не смешно? Тоже мне, Герман Стерлигов.

– Самому грустно, – вздохнул я. – Даже помечтать не дали.

– Саша, хочешь верь, хочешь не верь, но я на самом деле испытываю к тебе добрые чувства. – Ряжская взяла мою ладонь в свою. – Практически отеческие. Детей у меня нет, вот, в каком-то смысле тебя усыновляю. Так что заканчивай ершиться, хорошо? Ничего, кроме ошибок, это тебе не принесет. А теперь иди к себе и работай. В конце концов, ты у нас на зарплате, а солнце только встало.

«На зарплате». Нет чтобы мне процентик от провернутой сделки со зданием отделить. Так по справедливости было бы.

Ладно, с паршивой овцы хоть шерсти клок.

– Геннадий, – повернул я голову в сторону безопасника. – Насчет увольнений. Я не знаю, кого вы там вычищать из банка будете, но не думайте даже трогать тех трех девочек, которые сегодня за меня впряглись. Это моя личная просьба.

– Хорошо, – вместо Геннадия ответила Ольга Михайловна. – Они в безопасности. У них иммунитет, как в «Последнем герое». Теперь ты доволен?

– Нет, – помотал головой я. – Но это все равно ничего не меняет.

– Упорный, – даже с каким-то уважением сказал безопасник.

– Упорный, – подтвердила Ряжская. – И тем мне симпатичен.

– Косачова жаль, – сказал я, вставая с кресла. – Только он обрадовался, что с Вагнерами поработает – и на тебе.

– Так и поработает, в чем же дело? – Ольга Михайловна достала из сумочки сигареты и все ту же зажигалку. – Куда они денутся? Саш, Петр никогда не будет мешать дело и личное, он для этого слишком умен. Да и раньше между нами особой любви не было, просто бизнес моего Паши кое-где смыкается с предприятием Вагнеров, потому мы и делаем вид, что друзья. Как, впрочем, и все остальные в нашем кругу. Эмоции – не для нас. Они мешают делу. И тебе, кстати, этому тоже надо бы поучиться. Но это тема для отдельного разговора, а пока иди, работай.