— Басурман ты, генерал, тоже знаешь?

— Басурмана я знаю, — подал голос Чумп. — Замечательный торговый гном в Южной Нейтральной. Не иначе как правда попали по адресу. Ты как, шаман, пресловутое желание выйти на большую дорогу с дубиной ощущаешь?

— Еще как, — сумрачно признал Зембус, недобро кося на хихикающего конника. — Больше чем обычно.

— Ага. И Хастреда кажись за своего приняли, урук-хаем не ругают.

— Рад за вас, — окликнул бог, притулившийся за гоблинами. — Всегда готов помочь. Ну, давай, расскажи, как свести это безобразие, и успехов вам.

— Погоди, порядок нужен, — генерал решительно выступил вперед. — Эгей, мужики! Два вопроса. Где тут Хундертауэр и есть ли выпить?

— С басурма… — начал было правый и даже за меч ухватился, но центральный к нему поворотился суровой осадной башней и загудел осуждающе:

— Ты окстись, окстись, Добрынюшка! Отчего ж басурманом совестишь добра молодца?! Нешто видел басурмана, каковой допрежь учинения правоверным каверзы на чарку зелена вина набивается?

— Дык а кто ж ему нальет опосля каверзы? — возразил Добрынюшка в общем-то резонно. — Да к тому ж поперву испросил он непотребства великого, Перун знает что под словом препохабным имеючи!

— Я слыхал то словечко иноземное, — прихвастнул безбородый, хотя по тому как залился краской очевидно стало — врет как сивый мерин. — В богатырских своих путешествиях нахватался я всяких премудростей! Кабы ты не хватил меня каверзно на пиру у князя Владимира той резною скамьею, Илюшенька, мне бы верно служила мемория. Ну а так в моей бедной головушке происходит одно мельтешение: то ли тот Хундертауэр в Аглии, то ль в норманнской земле, что за Ладогой…

— Я б тебя и не трогал скамейкою, кабы ты не щипался за задницу!..

— Тоже, что ли, проклятые? — опасливо уточнила эльфийка. — Это ж как нам везет на стукнутых! Вообще, конечно, мир на наш похож, где еще таких охламонов потерпят, но давайте все-таки получше поищем?..

— А не будет ли вам?.. — нахмурился бог. — От добра, знаете ли… И кольчуги, и Басурман знакомый, и вообще! Такие совпадения раз на раз не приходятся. Даже и этот самый ваш Хундер-как-там-его в норманнской земле, что за Ладогой!.. Ваш мир, ваш, нечего мне!..

Центральный бугай отцепил наконец от седла тугой бурдюк и с нежностью, словно родное дитя, протянул генералу.

— Знатно зелено вино, — предупредил таким тоном, что ясно стало: охаешь — убьет. — Из подвалов самого Владимира Красно Солнышко, добыто с великими тратами под угрозой расправы нешуточной! Ты отведай, случайный наш встречный, и скажи: ведь умеют же ключники на Руси Красной вина настаивать?!

— На чем настаивать? — насторожился Хастред. — Э нет, постойте. У нас такого точно нет, я рецепты собирал! На можжевельнике, на крабьих клешнях, на отравленном кинжале, на зубе дракона, на вопле баньши, на черном лотосе, на желчи трупожора — но чтоб на Красной Руси? Э нет, куда-то опять не туда завез!

Генерал выдернул из бурдючной деревянной горловины пробку, нюхнул оттуда, морда расплылась в ухмылке, и щедро ливанул прямо в глотку.

— Ну а ты говоришь «басурманин», Добрынюшка, — восторженно взвыл обладатель бурдюка. — Да видал ли хоть раз басурманина, так до царской водки охочего?

— Постоянно таких наблюдаю я! — не сбился с бдительности Добрыня. — Да и ты должон помнить Тугарина! Как дорвался собака-змей до стола княжьего, задарма даже уксус весь скушамши!

— А генерал-то и правда басурман, собака-змей! — тихонько отметил Чумп, пихая локтем Хастреда под ребра. — Вот не знал, что слухи о его подвигах у гноллов так быстро по миру пойдут. Или мы просто недалеко улетели? А кто там, к слову, был князь?

Генерал тем временем вдохновенно лил в глотку подношение, да так, что угощающий его даже заволновался и нервно заерзал в седле. Панк краем глаза это заметил и, опустив бурдюк, задушевно крякнул.

— Вот уж это, спасибо, уважили. А где таки искать Хундертауэр?

— Эвон вона она где, Ладога, — получив обратно изрядно похудевший бурдюк, бородач повеселел и с готовностью потыркал рукавицей в горизонт. — Далековато, конечно, отседова, ну да и сами вы, чую, не местные. Проводить бы вас, как положено, да дела — не взыщите — геройские… Не вернемся в срок в стольный Киев-град с данью собранной со жмуди примученной — светлый князь Владимир Красно Солнышко так ославит на всю Русь-матушку — никакой жизни не захочется…

— А жмудян противных по лесам ловить вовсе нерадостно, — тоненьким голоском пожаловался безбородый и горестно шмыгнул носом. — Разбегутся себе за деревьями и оттуда насмешливо дразнятся!

— Да и злата собрать с них — задача та еще, — сокрушенно признался и Добрыня, видимо таки решивший, что питейные способности генерала более соответствуют классическому добру молодцу, нежели абстрактному басурманину. — Не имеют они злата-серебра, разве шкурки какие дичиные…

Генерал перевел взгляд с одной удрученной физиономии на другую. Покосился в небо. В отблеске последних угасающих звезд тени на его физиономию легли самые причудливые, словно бы нарисовавшие на ней гримасу хитроумца, более приставшую гному-бизнесмену, нежели кондовому гоблину.

— Злата-серебра, говорите? — переспросил он задумчиво. — А чего ж… А можно.

И снова полыхнули незримым пламенем стенки кокона.

— Так как же ты все-таки понял, что не наш мир? — уточнил Зембус у генерала.

Панк деликатно рыгнул в рукав.

— Да ты ж их сам видел.

— Ну и видел. Вполне себе герои. Я и похуже видал…

— Я похуже не видал, — признался Вово честно. — То есть получше. В общем мало ли на свете всяких дядек?

— Эх вы, наблюдатели… Впрочем, вы их пойла не пробовали. А в общем суть в том, что это самые натуральные гзуры! Вон тот, лысомордый, его ж за лигу видать по повадкам. В мире же победившего гзуризма нам, истинным дупоглотам, делать однозначно нечего. А так — хоть какая польза! А?

И любовно похлопал по кольчуге старшего гзура, которую так и держал прижав к груди, будто опасаясь хоть на мгновение выпустить.

— Воистину гзуры, — согласился Хастред. — Я б даже сказал гномы, когда б не размеры недетские. Пятьсот монет за три кольчуги ни один нормальный гоблин в жизни бы не сумел выторговать.

Впрочем, особо он не возражал. Ему тоже перепала кольчуга — подходящая по размеру Добрынина. Бдительный и настороженный богатырь торговался и упирался дольше всех, по подозрению Хастреда — тянул время, чтобы по врожденной вредности успеть напустить в кольчугу побольше блох и вшей, наверняка гнездящихся в его паклевой бороде. Последняя железная рубашка, судя по размеру, должна была отойти Зембусу, но друид отнесся к ней без воодушевления, более того, подозрительно втянул носом исходящий от нее слабый дух каких-то совсем не мужских благовоний и отошел в сторонку, насколько позволяли размеры транспортного круга.