* * *

— Малыгин прорывается вдоль дороги к восточному скату! — доложил Никитин.

— Наконец-то, — с сердцем сказал комбриг, — теперь пойдет веселее. Матвей, держи связь с двадцать восьмой, сообщай о всех изменениях.

— Гусев докладывает — немцы контратаковали мотострелков, — вмешался Кульвинский, — теснят из деревни.

Полчаса назад мотострелковый батальон при поддержке танков все-таки поднялся в атаку и броском захватил восточную окраину Скирманово, но дальше продвинуться не смог. «Тридцатьчетверки», расстрелявшие большую часть осколочных снарядов, отошли для пополнения боекомплекта. Три уцелевших БТ и КВ Полянского на улицы лезть не рискнули, и пехота осталась без прикрытия. Воспользовавшись этим, немцы бешено контратаковали при поддержке танков. Полянский успел сжечь один, но второй выбил тяжелой машине орудие. КВ вышел из боя, один из БТ вспыхнул, два других, отстреливаясь, откатились назад. Отходя за танками, деревню оставили мотострелки, немцы в запале попытались преследовать советскую пехоту, но тут вернулись «тридцатьчетверки» первого батальона и загнали гитлеровцев обратно в Скирманово. Теперь все приходилось начинать сначала, Катуков приказал Гусеву и Передерию отойти от деревни и спросил капитана-артиллериста, сколько времени потребуется, чтобы повторить артналет. Тот связался со штабом армии, поставил задачу и вскоре сообщил: удар будет нанесен через десять минут. В этот момент адъютант комбрига, дежуривший у радиостанции, доложил: Бурда видит в районе кладбища людей в красноармейской форме. Генерал, обговаривавший с артиллеристом детали предстоящей артподготовки, махнул рукой и приказал сообщить танкистам, что наших войск в районе кладбища быть не может. Вызвав к телефону Передерия, комбриг быстро излагал ему план следующей атаки, строго предупреждая насчет привычки пехоты ложиться при первых признаках обстрела, когда Никитин подошел доложить об успехе соседей:

— Мотострелки Малыгина при поддержке легких танков обошли высоту двести шестьдесят четыре и пробились к кладбищу.

— Хорошо, хорошо, — отмахнулся Катуков. — Сообщи ему, что через пять минут будет обстрел, потом мы пойдем на Скирманово, пусть поддержит, если сможет.

Генерал снова поднес трубку к уху. Он чувствовал, что, кажется, упускает какую-то деталь, какое-то очень важное обстоятельство. Внезапно он вспомнил и резко повернулся к Кульвинскому:

— Бурда!

Начштаба вздрогнул — комбриг почти кричал.

— Срочно свяжись с Бурдой, сообщи: на кладбище свои! Атака отменяется, слышишь? Там свои!

* * *

— Что за черт… — пробормотал Петров. — Сашка, свяжись с Бурдой!

— Не могу, — сквозь зубы ответил радист, — нет связи! Сейчас…

Комбриг приказал атаковать кладбище и выбить оттуда гитлеровцев к чертовой матери или хотя бы подавить огневые точки. В течение пятнадцати минут «тридцатьчетверки» маневрировали в шестистах метрах от каменной ограды, стреляя по всему, что казалось похожим на блиндаж или пулеметное гнездо. Один из танков уже горел, пораженный в корму выстрелом из деревни, к счастью, экипаж успел выскочить. Внезапно на восточной окраине кладбища замелькали фигуры в ватниках и белых маскировочных костюмах. Они поднимались от дороги, стреляя на ходу, и Бурда сообщил об этом в штаб бригады. Штаб ответил, что никаких красноармейцев на кладбище быть не может — наверняка это какая-то вражеская уловка. Группа Бурды получила приказ уничтожить гитлеровцев, переодетых в нашу форму. Похоже, комроты и сам понимал: происходит что-то не то, поэтому, отдав было приказ открыть огонь, он вдруг велел Петрову не торопиться. К сожалению, как раз в этот момент связь прервалась и восстановить ее пока не удавалось.

— Саша, быстрее, — звенящим голосом приказал комвзвода.

Безуглый продолжал вызывать комроты, но связаться с Бурдой не удавалось. Оставалось проверенное средство — старший лейтенант открыл люк и поднес к глазам бинокль. По склону бежали люди в зеленых ватниках, валенках, в серых ушанках. Вооруженные трехлинейками и ППШ, они ничем не отличались от мотострелков, что пытались сейчас взять Скирманово. Немцы, конечно, способны на любую хитрость, но зачем им переодевать такую толпу, на вид — не меньше роты, зачем гнать от дороги к кладбищу? В таком спектакле не было никакого смысла, а Петров уже давно уяснил: немцы не склонны совершать бессмысленные поступки. Комвзвода чувствовал, как бешеное напряжение боя подталкивает его, побуждает нажать на спуск: у него есть приказ, и гори оно все огнем. Петров с трудом взял себя в руки — если взвод расстреляет на кладбище своих, ему останется только застрелиться самому.

Пока старший лейтенант рассуждал, справа сухо ударили танковые пушки — Бурда все-таки открыл огонь. Первые снаряды упали с недолетом, третий и четвертый легли близко — люди залегли. Внезапно один вскочил и принялся бешено размахивать над головой автоматом. Он успел сделать несколько взмахов, когда снег рядом взлетел фонтанами, словно по нему ударили палкой, и человек упал, как подрубленный. Петров опустил бинокль — сомнений не оставалось. Нагнувшись, он выдернул из чехла флажки:

— Сашка, вызывай Бурду, скажи, чтобы не стрелял!!!

Старший лейтенант вылез из люка и встал на крыше башни. Флажки замелькали, повторяя сигнал: «Прекратить огонь». Третьего залпа не было, «тридцатьчетверка» Бурды вдруг пошла вперед, но через сто метров остановилась. Открылся башенный люк, и из машины вылез сам старший лейтенант. Комроты спустился на землю и, переваливаясь, побрел вверх по склону. Пулеметная очередь взбила снег слева от него, и старший лейтенант перешел на бег. Похоже, Бурда решил не рисковать машиной — подходы к кладбищу могли быть заминированы. Прикрывая командира, танк комроты перенес огонь западнее, в направлении, куда наступали эти непонятные то ли свои, то ли нет. Петров снова отмахнул своему взводу «Делай, как я!» и опустился на сиденье.

— Женя, добавим им!

Взвод открыл беглый огонь по кладбищу.

— Осколочных шесть штук осталось, — предупредил Протасов, в очередной раз заряжая орудие.

Петров не видел, как на середине склона Бурда встретился с командиром в белом маскировочном костюме поверх ватника. Разговор был коротким и сводился в основном к матерной ругани. Командир роты из мотострелкового батальона 28-й бригады на чем свет стоит крыл «сраных танкистов». Бурда в ответ обложил площадно всю пехоту, связь, командование и немцев. Перебранку завершили гитлеровцы, открывшие по склону минометный огонь. Оба командира упали в снег, пережидая обстрел, но тут на высоте загремело «ура!», и мотострелки 28-й бригады пошли в атаку. Пехотинец поднялся и побежал к своим, Бурда рванулся вниз, по направлению к взводу Петрова. Подбежав к машине комвзвода, старший лейтенант быстро разъяснил обстановку: 28-я бригада штурмует высоту 264, танковая атака отбита огнем противотанковых орудий, но пехота вроде бы взобралась и теперь выбивает немцев из траншей. Здесь больше делать нечего. Узнав о том, что в танках кончаются снаряды, Бурда сказал, что сейчас группа пойдет пополнять боезапас. Танкистам с подбитой машины вроде бы удалось справиться с пожаром, старший лейтенант планировал подцепить неисправный танк на буксир и вытащить к своим, прикрывать эвакуацию будет взвод Петрова. Покончив с разъяснениями, Бурда, переваливаясь, побежал к своей «тридцатьчетверке». Едва комроты скрылся в люке, как машина развернулась на месте и пошла к поврежденному танку. Связь наладилась, и Бурда приказал первому взводу выдвигаться для прикрытия, Петров двинул свою «тридцатьчетверку» так, чтобы встать между деревней и подбитым танком. И в этот момент Безуглый крикнул: