Понимая, что раб говорит правду, Олаф мрачно кивнул и, в очередной раз огладив бороду, ответил:

— Значит, мне нужен кто-то, с кем они будут говорить. Но кто?

— Это должен быть человек молодой, но ещё не выбившийся из простых воинов. Такой, на кого бы смотрели снисходительно, но без вражды. Сильный, но глуповатый.

— А это ещё зачем? — снова не понял хода мысли слуги Олаф.

— Чтобы никто его не заподозрил в том, что он служит вашим целям, — снисходительно улыбнулся Никодим.

— И где взять такого человека?

— Был один такой. На вашем корабле. Но этот корабль так и не вернулся в бухту.

— И'что теперь делать?

— Придётся подождать. Если они всё-таки вернутся, мы сможем его использовать.

— А если нет?

— А если нет, будем искать кого-то другого. Всё равно скоро зима, и в море мы не выйдем. Значит, при любом раскладе придётся до весны ждать.

— Это слишком долго. Как только выпадет снег, прикажу воинам встать на лыжи и искать по всему Норд– хейму, — зарычал Олаф.

— А если они осели в Ютландии? Или ушли на остров к бриттам, или, чего доброго, вообще у кельтов спрятались? На севере бриттских островов целую флотилию спрятать можно, и ни одна собака не найдёт. В тех скалах есть вообще нехоженые места.

— Ты говоришь про земли скоттов? — задумчиво спросил Олаф.

— И про них тоже, — кивнул Никодим. — Все северные острова — это terra incognita.

— Чего?! Говори по-человечески. Надоел мне этот собачий лай, на котором ромеи болтают, — зарычал Олаф.

— Это значит неизведанные земли, — ответил Никодим, пряча улыбку превосходства.

— Будь ты проклят со своими выдумками, — зарычал Олаф. — Скажи ярлам, чтобы все шли сюда. На большой совет.

— Вы хотите отправить их в море? — поинтересовался раб.

— Нет, я хочу спросить у них, сколько золота каждый привёз.

— Зачем? — удивился Никодим.

— Затем, что продуктов на зиму они получат ровно столько, сколько привезли денег. Моя казна не бездонная, и дармоедов я кормить не собираюсь.

Раб не стал убеждать хозяина, что это глупое и очень опасное решение. Выйдя из комнаты, он вызвал мальчишек гонцов и, отправив их собирать ярлов, задумчиво замер у двери. Теперь, когда он был совершенно уверен в скором крахе новоявленного императора, ему предстояло придумать, как избавиться от ошейника и вернуться обратно на родину. Ему давно уже до смерти надоел север, скалы и бесконечные морозы.

Но возвращаться обратно нищим он тоже не собирался. Он отлично знал, где находится сокровищница Олафа Рыжего, но пытаться тупо ограбить её было бы глупо. Гораздо проще перерезать самому себе горло. И быстрее, и мучений меньше. Ему предстояло сделать так, чтобы Олаф покинул бухту, уйдя в дальний поход без него. И вот тогда он сможет погрузить всё оставшееся золото в рыбачью лодку и бежать отсюда.

Для него, ученика самых образованных философов современности, определить нужный курс по звёздам не составит никакого труда. Главное — добраться до материка. А там, за золото, он сможет купить лошадей и, просто пройдя по суше до самой Испании, снова сесть в лодку, чтобы добраться до Эгейского моря. Был и второй путь, по земле, до самой Греции.

Его родина располагалась на острове, но это было неважно. Оказавшись на берегу родного моря, он всегда сможет найти подходящего рыбака, который за несколько медных монет согласится отвезти путника в нужное ему место. Главное было остаться здесь, в так называемой столице новоявленной империи. При этих мыслях Никодим не мог не усмехнуться презрительно.

Ему, человеку, побывавшему в самых великих империях материка, было смешно слышать такое напыщенное название нескольких десятков приземистых, словно вросших в землю, бревенчатых зданий. Империя… Любому, кто хотя бы раз побывал в Риме или Византии, стал бы сразу понятен такой скепсис. Разве можно сравнить роскошные белокаменные города с этим погрязшим в грязи и глине убожеством?

За спиной Никодима послышались тяжёлые шаги, и раб, моментально очнувшись от своих дум, согнулся в угодливом поклоне. Олаф Рыжий, не дождавшись появления ярлов, лично вышел на улицу, чтобы проверить, как исполняется его приказ. Услышав, что гонцы давно уже отправлены, Рыжий мрачно скривился и, сжав кулаки, с ненавистью прошипел:

— Ленивые ублюдки. Только плеть понимают.

* * *

Из Кельтской бухты клан Свейна Акульего зуба выпер гостей с большим трудом. Как вскоре выяснилось, гостеприимство хозяев стало главным критерием принятия решения. Дождавшись, когда гости наконец выйдут в море, Вадим тяжело вздохнул и, покосившись на стоявшего рядом Рольфа, тихо проворчал:

– Ещё одно такое обсуждение дел, и я точно сопьюсь.

— Ты чего опять ворчишь, брат? — рассмеялся Рольф, хлопая его по плечу.

— Надоели хуже болячки. Вместо того чтобы дела делать, сидим тут и воду в ступе толчем. Будем, не будем, хотим, не хотим. Можно подумать, это нам нужно, а не им.

Сам того не замечая, Вадим так разгорячился, что невольно повысил голос. Услышав его возмущение, к стоявшим у кромки прибоя побратимам подошёл кормчий Юрген и с усмешкой спросил, повернувшись к Рольфу:

— Чего это он опять орёт?

— Возмущается, что гости больно прожорливы. Много, мол, вина выпили.

— Сам ты сволочь мохнорылая, — огрызнулся Вадим, услышав его слова. — Я ворчу, что много времени впустую потеряли. Две седмицы из пустого в порожнее переливали. Всё этих уговаривали. А кому это больше надо? Нам?

— Хватит ворчать. Тут не всё так просто, — усмехнулся кормчий.

— А чего сложного? — спросил Вадим, решительно упирая кулаки в бёдра.

— Мы и так их просить заставили. Нельзя унижать тех, с кем собираешься жить рядом. Нужно было дать им возможность сохранить честь. Сам понимаешь, что это за воины и ярлы, если не могут о своём клане как следует позаботиться. В общем, мы всё правильно сделали. Теперь они будут считать, что нужны нам так же, как и мы им.

— А зачем? — ехидно поинтересовался Вадим.

— Так. Давай, рассказывай, что мы опять не так сделали, — вздохнул Юрген, моментально сообразив, что книгочей не просто так разошёлся.

— Честь дело хорошее, нужное. Но в нашем случае было бы лучше, если бы они чувствовали себя здесь не хозяевами, а случайными гостями. Чтобы приучались к равному отношению постепенно. Тогда и гонор показывать не решатся. А то получается, что мы к себе сразу два клана принимаем, и в случае чего, неизвестно кто за кого встанет.

— Погоди, ты о чём? — не понял Юрген. — Они же клятву топора дадут.

— Клятва это хорошо. Но, как говорится, своя шкура ближе к телу. Не станешь же ты объяснять всем и каждому, почему делаешь так, а не иначе. Наши к такому давно уже привыкли, а у этих всё через споры да разговоры. Вот и выходит, что для нас было бы лучше, чтобы они себя гостями считали.