- У Алисы в последнее время не появлялось каких-либо новых вещей? - спросила она, отвлекая Данилина от навязчивых подозрений по поводу Глеба. - Чего-то необычного?

- Вроде бы нет. Точно сказать не могу… я был занят работой, приходил поздно. Я и Алису мельком видел, не то что ее вещи. Намекните хоть, какие. Одежда? Книги? Духи?

- Например… что-нибудь старинное, - сказала Ева. - Статуэтки, безделушки, украшения? Зеркало?

- К зеркалам она всегда питала слабость, - оживился Алексей Степанович. - Могла часами сидеть, уставившись в зеркало. Девчонки, наверное, все такие. А безделушками, украшениями Алиса особо не увлекалась. Нет… Я бы расспросил у матери, но боюсь испугать ее. Она сейчас очень болезненно воспринимает все, касающееся моей сестры.

Ева пожалела, что не может показать ему «этрусское» зеркало - Всеслав захватил его с собой.

- Я хочу уточнить кое-что, - осторожно начала она. - Вы только не волнуйтесь. Посмотрите внимательно на эти фотографии.

Ева вытащила из сумочки и разложила перед ним несколько снимков.

- Вот Алиса! И вот, - показал на некоторые из них Данилин. - Вот Глеб. Вот они вместе… - Он с недоумением поднял глаза на Еву. - Это же наши фото! Вы их взяли для опознания. Славка Алису помнит только маленькой девочкой… встреть он ее сейчас, не узнал бы. А это что?

Данилин показал на снимки, которые видел впервые.

- Вы смотрите, смотрите… - сказала Ева.

Он придвинул фотографии поближе. Его лицо приняло напряженное выражение, на скулах появились красные пятна.

- Боже мой… Господи! Не может быть…

Господин Фарбин понял, что сыщик пришел с определенной целью. Вряд ли его всерьез интересует причина смерти художника Рогожина. Это, скорее всего, начало, за которым последует продолжение.

Альберт Демидович забавлялся. Он давно не играл в психологические игры и от души наслаждался происходящим.

Дождь усиливался, стучал по стеклу в потолке, шумел за окнами. Со двора пахло мокрой сосной. Дрова в камине потрескивали от жара. Над камином висела искусно вылепленная маска женщины в огромном кокошнике - черты ее лица оттеняли мягкие сиренево-вишневые краски деталей головного убора, на шее мерцало ожерелье. Ее глаза были кокетливо подведены, а губы улыбались.

Смирнов, наверное, слегка опьянел, потому что лицо женщины показалось ему знакомым.

- Я ее уже где-то видел, - сказал он.

- Вот как? - полуудивленно-полунасмешливо воскликнул Фарбин. - Это голова менады. В Древней Греции так называли жрицу Вакха, вакханку. Прекрасная работа! Савва выполнил ее для меня из терракоты.

- Мне нравится.

Всеслав не мог отделаться от ощущения, что глаза менады пристально наблюдают за ним. Отблески пламени и бегущие по ее лицу тени создавали иллюзию жизни.

- Возлюбленная из далекого прошлого… - загадочно произнес Альберт Демидович. - Вы верите в переселение душ?

- Отчасти, - выскользнул из расставленного капкана сыщик. - У меня тоже есть что вам показать!

Нельзя было разрешить этому хищному господину перехватить инициативу. Смирнов вытащил из пакета «этрусское зеркало», положил его на стол.

- Позвольте? - Альберт Демидович взял зеркало и принялся рассматривать. - Занятно, занятно… Могу я спросить, как оно к вам попало, или здесь вопросы задаете только вы?

- Разумеется, только я.

- Вы неподражаемы! - усмехнулся Фарбин. - Ну, что ж… раз я согласился играть по вашим правилам, так тому и быть.

- Вы узнаете эту вещь? - спросил Всеслав.

- Конечно. Зеркало принадлежало Савве Рогожину. Думаю, вы уже знаете его историю. Я угадал?

- Почти. Как оно могло попасть к другому человеку?

Альберт Демидович рассмеялся:

- Тысячей способов, мистер Шерлок Холмс! Но я вам назову только три. Например, его могли украсть. Или Савва сам подарил его кому-то. Или… зеркало попало в чужие руки после смерти хозяина. К какому из вариантов у вас душа лежит?

- Я, право, в растерянности… - изобразил замешательство Смирнов.

- Лукавите! Хотите, чтобы я сам сказал? Ладно. Я бы остановился на двух последних версиях. Объясню почему. Если бы зеркало украли, Савва непременно сказал бы мне об этом. Он очень дорожил этой вещью. Я просил его продать мне это зеркало, но он решительно отказался. Видите ли, у меня уже есть несколько отличных подделок… С вашего разрешения?

Фарбин тяжело поднялся, вышел в соседнюю комнату и через минуту вернулся с большим бархатным футляром. Он достал оттуда два бронзовых зеркала и положил перед гостем.

- Посмотрите, какая изумительная гравировка! Это «Туалет Афродиты». А это… «Играющие Эроты». Чудо, правда? Я хотел, чтобы «Прорицатель Калхант» занял место рядом с ними. Рогожин ни за какие деньги не согласился расстаться с зеркалом. Значит… он мог подарить его только очень близкому, бесконечно дорогому человеку. Или кто-то завладел зеркалом после смерти художника.

- Это дорогая вещь? - спросил Всеслав.

- Для настоящего ценителя - да, а что касается денежной стоимости… не особенно. Это же подделка. Хотя и мастерски выполненная. Думаете, Савву убили из-за зеркала? Чушь!

Сыщик проигнорировал выпад Фарбина.

- Когда вы видели Рогожина в последний раз? - спросил он.

- Дайте вспомнить… Выставка открывалась двадцать третьего августа, и Савва выразил желание поприсутствовать. Тогда… двадцать второго днем мы виделись в последний раз. Точно. Рогожин доделывал росписи в гробнице… больше он в доме не появлялся, и я решил, что он уехал. Он действительно уехал!

- Кто-нибудь видел, как он уходил или уезжал?

- Я специально не расспрашивал… Зачем? Он мог уйти… здесь через лес до электрички сорок минут ходу.

- А охранник у ворот? Он видел, как Рогожин уходил?

- В тот день охранника не было, - подумав, сказал Альберт Демидович. - Он отпросился. Ворота закрываются автоматически, так что иногда мы обходимся без охраны. Здесь и так спокойно. К тому же со мной оставался мой помощник, Геннадий. Двое неробких мужчин при оружии - вполне достаточно.

- А ночью вы ничего подозрительного не заметили?

- У меня летом обострилась болезнь, и я начал принимать снотворное, - ответил Фарбин. - Сплю крепко. Геннадий с трудом разбудил меня около десяти часов утра.

- Вашей памяти можно позавидовать, - восхитился Смирнов.

- Не жалуюсь.

- Вас тогда ничего не удивило, не насторожило?

- Пожалуй, лишь одно. Почему Рогожин не попросил подвезти его хотя бы до станции? Обычно Геннадий возил его и в Лозу, и в Ключи.