Джек помешкал с ответом. Он испытывал сильнейшее искушение спуститься пониже и бросить Гансу веревочную лестницу, чтобы тот забрался к ним в гондолу. Однако Джек понимал, что из этого ничего не выйдет. Старый хрыч снова заварил какую-то кашу, и он ни за что не бросит своих людей.

— Значит, так. Принеси мне вымпел. Быстро!

— Они подбили одного! — торжествующе воскликнул кто-то из рабочих, показывая на небо.

Ганс позволил себе бросить быстрый взгляд в ту сторону. Охваченный пламенем бантагский дирижабль пронесся над их головами и упал на землю в полумиле от станции. Люди радостно закричали. Неудача, постигшая ненавистного врага, на время подняла их боевой дух. Перестрелка с бантагами не обходилась без жертв с обеих сторон, и Ганс видел, что на каждого убитого врага приходилось по три-четыре из его собственных бойцов.

— Григорий, принимай командование. Я посмотрю, как обстоят дела в депо.

— Пусть они там поторапливаются. У нас здесь не Первый Суздальский и даже не ополчение. Еще немного, и бантаги нас раздавят.

Ганс побежал вдоль рельсов обратно к своему поезду и вдруг с ужасом увидел жену, стоявшую в открытых дверях вагона. На полу возле ее ног плакал маленький Эндрю, а сама Тамира сбрасывала патронташи находившимся внизу людям Кетсваны. Бантагские пули ударялись в стенки вагона совсем рядом с ней, осыпая Тамиру дождем из щепок и опилок. Ганс закинул ружье за спину и сгреб жену в объятия. Свободной рукой он подхватил Эндрю, своим телом прикрывая младенца от случайной пули.

Плевать, что об этом подумают другие. Ганс бегом помчался в головную часть поезда и опустил Тамиру на землю рядом с тендером.

— Оставайся здесь!

— Тот дирижабль — на нем были твои друзья? — спросила она.

— Оставайся здесь и ни во что не ввязывайся!

Двадцать человек по цепочке передавали дрова из высокой поленницы в тендер, а несколько их товарищей бегали с ведрами вдоль всего поезда, разнося воду по вагонам. Ганс только сейчас сообразил, что с момента побега во рту беглецов не было ни капли воды. Остановив одного из водоносов, он сделал жадный глоток и передал ведро Тамире.

— Возьмешь это с собой в тендер. Ты поедешь там.

— Я не могу так поступить, Ганс.

Шудер слабо улыбнулся, покачал головой и отвернулся.

Под натиском размахивающих мечами бантагов люди Кетсваны начали отступать. Из-за горящих обломков взорвавшихся вагонов в рабочих летели тучи стрел. На глазах Ганса одна из стрел насквозь пронзила какого-то чина. Он обратил внимание на то, что среди людей, работавших на погрузке дров, были пять-шесть местных рабов, присоединившихся к беглецам.

— Алексей!

— Еще две минуты! Нам нужно полностью загрузить тендер!

— Где этот чертов телеграфист? — раздраженно воскликнул Ганс.

Не успел он произнести эти слова, как телеграфист выскочил из здания станции, таща за собой какого-то юношу, — судя по всему, местного диспетчера.

— Он сказал, что полчаса назад отсюда на запад отправился состав, — возбужденно сообщил Гансу телеграфист, кивая на молодого чина. — Мы сможем спокойно ехать за ним.

В следующую секунду разрывная пуля превратила голову юного диспетчера в бесформенное месиво из костей, крови и мозгов.

Ганс видел, что шеренга Григория не выдерживает давления преследователей. Некоторые бантаги уже почти преодолели мост и стреляли с расстояния в пятьдесят ярдов, а то и меньше.

— Алексей, нам пора сматываться, — рявкнул Ганс.

Грузчики кинулись к своим вагонам, забрасывая на бегу в тендер последние бревна. Ганс подтолкнул телеграфиста к паровозу и побежал к Тамире и Эндрю, находившимся между тендером и первым вагоном. Прикрывая своим телом жену с ребенком от вражеских пуль, он мощным движением оторвал их от земли и посадил в тендер. Тамира сразу пригнулась, прячась за поленницей. Ганс добежал до кабины Алексея, и тут в небе раздался оглушительный рев. Меньше чем в ста ярдах над ними проплыл огромный дирижабль. Из его гондолы кто-то высунулся — должно быть, Петраччи.

Из руки Джека вырвался вымпел. Тяжелый футляр с привязанной к нему красной лентой молнией понесся к земле. Ганс вскинул вверх руку, салютуя отважным пилотам. Петраччи ответил ему тем же жестом, и дирижабль начал крутой подъем по спирали. Его кормовая пушка сделала выстрел по паровозу преследователей. Ганс попытался разглядеть, куда упал красный вымпел, но его глаза застлало дымом.

Люди Кетсваны вернулись к эшелону, неся на себе раненых, и тут Ганс заметил, что колеса поезда уже завертелись. Алексей дал свисток. Ганс не сводил глаз с Григория, который уводил от моста уцелевших людей своего отряда. Они были больше не в силах сдерживать натиск врага и со всех ног мчались к уходящему поезду. За ними по мосту или вброд через речку с улюлюканьем бежали бантаги.

Ганс наконец и сам залез в тендер. Размахивавшие ятаганами бантаги были уже совсем близко, некоторые из них замедляли бег и выпускали по беглецам стрелы. Какой-то вражеский воин добежал до паровоза и, занеся над головой меч, ринулся в кабину. Кетсвана, который забрался в тендер под самым носом у догонявших его бантагов, развернулся и воткнул свой штык в грудь неприятелю. Воин орды испустил предсмертный вопль, и Кетсвана торжествующе закричал.

Последние бантаги скрылись позади, и вдруг Ганс увидел сотни рабов-чинов, стоявших вдоль железной дороги. Некоторые из них подбежали к вагонам, откуда тут же высунулись десятки дружеских рук, втащивших их внутрь.

— Притормози, — крикнул Ганс Алексею. — Мы потеряли здесь почти треть наших людей. Притормози!

Алексей слегка сбавил ход, и свыше ста рабов сорвались с места и кинулись к поезду, умоляя взять их с собой. Над головой Ганса что-то взвыло, и, бросив взгляд назад, он увидел, что бантаги выкатили полевое орудие. Выпущенный ими снаряд разорвался где-то в степи в полумиле от станции.

— Увеличь скорость! — завопил сержант.

Ганс следил за тем, как орудийный расчет перезаряжает пушку. К его ужасу, оказалось, что орудие заряжается с казенной части. Один из канониров повернул винт, находившийся сбоку ствола, и дуло пушки опустилось.

Артиллеристы отошли на шаг назад. Еще одна вспышка. На этот раз снаряд разорвался в каких-то тридцати ярдах от поезда.

Бантаги передвинули хобот лафета и вогнали в ствол новый снаряд. Ганс бросил отчаянный взгляд вперед. В четверти мили от них железная дорога ныряла в лесистую лощину.

— Поднажми, Леша! Поднажми!

Бантагское орудие скрылось в облаке дыма, секунду спустя снаряд попал в последний вагон. Пол под ногами Ганса задрожал, и янки испугался, что сейчас их поезд сойдет с рельсов. Из поврежденного вагона повалил черный дым.

— Поднажми!

Силы Ганса были на пределе. Его люди начали стрелять, и вдруг, к немалому изумлению старого сержанта, один из бантагских канониров упал, пораженный метко выпущенной пулей. Попасть с шестисот ярдов из вагона кренящегося набок поезда — вот это выстрел! Пушка рявкнула еще раз, и теперь снаряд пронесся так близко от тендера, что Ганса обдало ветром.