Ну что ж, сейчас она проверит, что это за гусь. А потом начнет гадать, какую роль этот человек играет в ее личной драме.

Она считала с экрана появившиеся на нем сведения. Джонатан Куинси Хардинг. Возраст — сорок восемь. Разведен. Детей нет. Лос-Анджелес.

— Лос-Анджелес, — повторила она и почувствовала холодок под ложечкой, тот самый, который ощутила в момент, когда прочитала название этого города в анкете для регистрации.

Ивен Ремингтон тоже жил в Лос-Анджелесе. Hу и что? Там живут и другие люди, напомнила она себе так же, как накануне. Но на сей раз убедить себя оказалось труднее.

Она прочитала сведения о месте работы. Сотрудник журнала. Репортер. Сукин сын. Примчался за жареными фактами, Хардинг? Ничего ты не получишь! Только попробуй сунуться к Нелл и…

Она осеклась, шумно выдохнула и сознательно подавила разгоравшийся гнев. Были и другие репортеры, напомнила она себе. Зеваки, паразиты и любопытные. С ними удалось справиться без особого труда. И с этим можно будет справиться тоже.

Она вернулась к сведениям и обратила внимание на то, что у Хардинга нет криминального прошлого. Даже штрафов за неправильную парковку автомашины он не платил. Следовательно, этот Хардинг был законопослушным гражданином.

Она откинулась на спинку кресла и задумалась.

Будь Рипли репортером из Лос-Анджелеса, жаждущим написать сенсационную статью, с чего бы она начала? Скорее всего, с семьи Ремингтона. С его сестры, нескольких друзей, нескольких знакомых. Изучила бы характеры ключевых игроков, включая Нелл. Прочла бы полицейские отчеты, ну и, разумеется, поговорила бы с людьми, которые знали как Ремингтона, так и Нелл.

Но все это только предварительная подготовка, не правда ли? Взять быка за рога можно будет лишь тогда, когда ты поговоришь с главными героями.

Она подняла трубку, собираясь позвонить в больницу, где держали Ремингтона. Но в трубке что-то затрещало, а потом наступила мертвая тишина. Сначала отключили электричество, а теперь и телефонную связь. Чертыхаясь себе под нос. Рипли схватила сотовый телефон и заскрежетала зубами, увидев на экране сообщение о том, что батарейки разрядились.

— Черт бы все побрал!

Она вскочила и начала расхаживать по комнате. Наконец решение созрело. Было то решение полицейского, женщины или ведьмы, значения не имело. Она обязана была знать, знаком ли Хардинг с Ремингтоном.

— Ну что ж… — Она собралась с духом. Было жизненно важно успокоиться и взять себя в руки.

Прошло много лет с тех пор, как Рипли летала в последний раз. При ней не было приспособлений, которые помогали концентрировать энергию. И хотя она знала, что в данном случае должна обратиться за помощью к Майе, но решила, что справится сама.

Стараясь не торопиться, она начертила круг, встала в его середину, отрешилась от посторонних мыслей и раскрыла сознание.

— Взываю ко всем, у кого есть сила, с просьбой помочь мне. Поднимите ветер, чтобы мне было легче лететь, откройте мои глаза, чтобы мне было легче видеть. Тело останется на месте, а дух отделится от него. Воля твердая сильна, пусть исполнится она.

Сначала по телу Рипли побежали мурашки. А потом ее разум вырвался на волю.

Она посмотрела на себя со стороны, на Рипли, которая стояла в круге, подняв голову и закрыв глаза.

Рипли знала, чем может закончиться промедление или увлечение ощущением полета, и поэтому сосредоточилась на своей цели и воспарила в высь.

Воздушный поток, море внизу. Острая радость и чрезвычайно опасный соблазн. Чтобы движение и величественная тишина не убаюкали ее, она впустила в свой мозг звуки. В ушах зажужжали мысли и речи обитателей огромного города. Заботы, радости, огорчения, страсти смешались в одну общечеловеческую симфонию.

К концу полета Рипли снизилась, разделила звуки и нашла то, что искала.

— За ночь ничто не изменилось. — Одна сестра передала график другой. Мысли обеих накладывались друг на друга.

Жалобы на усталость, воспоминания о ссоре с мужем и мучительное желание мороженого.

— Что ж, когда он в коме, то хлопот почти не доставляет. Но странно, что он потерял сознание через пару часов после ухода этого репортера. Несколько дней он был бодрым и почти разумным, и вдруг раз — и все.

Сестры пошли по коридору. Одна из них слегка поежилась, когда Рипли проскользнула мимо.

— Тьфу… Откуда-то сквозит.

Она пролетела через закрытую дверь и оказалась в палате, где лежал Ремингтон. Приборы регистрировали параметры его жизнедеятельности, а камеры следили за движениями.

Рипли наклонилась над ним: без сознания, в наручниках, под замком. Какой от негр вред?

Но тут больной открыл глаза и насмешливо посмотрел на нее.

Она ощутила удар в сердце, невероятно острую и совершенно реальную боль. Окружавшее ее поле заколебалось, и Рипли почувствовала, что падает.

Его мысли злобно били в ее сознание, как окровавленные кулаки. Мысли о мести, смерти и разрушении вцеплялись в нее. их алчные пальмы повсюду, пугая, возбуждая и одновременно вызывая желание сдаться.

Сдаться и подчиниться.

«Нет. Я тебе не поддамся. И не отдам ничего из того, что принадлежит мне».

Она боролась, стараясь освободиться. Когда Рипли ощутила всю чудовищность скрывавшейся в нем силы, ее охватила паника.

Она громко вскрикнула от гнева и страха, рванулась…

И очнулась на гладком деревянном полу полицейского участка, в начерченном ею круге.

Морщась от боли, Рипли распахнула рубашку и с ужасом уставилась на жуткие красные рубцы между грудями.

Она с трудом поднялась на ноги, нашла в себе силы закрыть круг и заковыляла к аптечке. В ту же минуту дверь распахнулась настежь.

Майя влетела в комнату как вихрь.

— Что это ты делаешь, черт побери? — закричала она.

Рипли запахнула рубашку.

— А ты что здесь делаешь?

— Думала, я не узнаю? — Дрожавшая от гнева Майя подошла к ней вплотную. — Не почувствую? Как ты смела делать это в одиночку, без соответствующей подготовки? Ты понимаешь, чем рисковала?

— Я рисковала только собой. У тебя нет никакого права шпионить за мной.

— Ты прекрасно знаешь, что рисковала всем. И прекрасно знаешь, что я не шпионила. Ты не дала мне досмотреть чудесный сон.

Рипли склонила голову набок и присмотрелась.

* * *

Волосы Майи были взлохмачены, губы не накрашены, щеки побледнели.

— Да, теперь вижу. Тебе не хватило времени на то, чтобы нанести боевую раскраску. В последний раз я видела тебя без косметики лет пятнадцать назад.

— И даже без нее я выглядела лучше, чем ты, а сейчас и подавно. Ты белая, как простыня. Сядь. Сядь сейчас же! — повторила она и решила проблему, толкнув Рипли в кресло.