— Наказаний? — перебил я ее. — Я что, преступник? Я что, нарушил закон? Забавно, но я чувствую себя не как грешник, а как тот, кто стал жертвой чужих грехов! Что же до моего «сопротивления»... Неужели вас действительно удивляет, что я возражаю против того, что меня держат в плену?

Она поджала губы:

— Ну почему вы такой упрямый? Если бы вы хотя бы выслушали...

— Я слушаю! — почти выкрикнул я, пытаясь встать, и обнаружил, что, хотя удерживающие меня ремни и исчезли, мое тело ослабло, как и мой голос, и я совершенно не в силах им управлять. — Я слушаю, — повторил я уже более спокойно, рухнув обратно на подушки, — но не слышу ничего разумного. Почему бы вам просто не рассказать мне, какое отношение я имею ко всему, что тут происходит.

— Вы уже слышали правду, — вновь заговорила Сара. — По меньшей мере, основные факты. Если бы вы только захотели их принять...

— Вы хотите сказать, что все... все, что вы говорили мне о подводной расе...

— Расе амфибий, — быстро поправила она меня.

— Хорошо, о расе амфибий, живущих в море, имеющих собственные города, религию и...

— Именно так, — снова перебила меня она. — Послушайте, Джон, это ни к чему нас не приведет. Я не самый знающий человек, чтобы все вам объяснить. Мне уже пытались это сказать, но я не послушала. Дэвид Семпл — вот кто все знает.

— Семпл? А он здесь при чем? — спросил я, чувствуя, как меня захлестывает отвращение при одном воспоминании о нем и о том впечатлении, которое он произвел на меня при нашей первой и единственной встрече.

— Он зайдет к вам после того, как я уйду, — заверила меня Сара. — Вы сможете заниматься под его руководством. Что же касается того, почему вас здесь держат — «против вашей воли», если вы так настаиваете, — то просто потому, что мы пока не можем позволить внешнему миру узнать о нас слишком много или получить неправильное представление о нас. А вы уже видели вещи, о которых не должны были знать еще очень долго. На современном жаргоне, мы в нашем обществе составляем «меньшинство», и у нас есть что-то вроде оппозиции, с которой нам предстоит бороться. Мы просто не можем позволить вам сбежать и оповестить людей о нашем существовании. К тому же люди станут слушать нас не больше, чем вы.

— Но...

Она, покачав головой, встала:

— Мое время кончилось, Джон. Я вернусь. Вы знаете, что я вернусь... А сейчас черед Дэвида. Только, пожалуйста... пожалуйста, постарайтесь прислушаться к его словам. Не причиняйте нам больше беспокойства. Иначе вы навлечете неприятности на свою голову, а я этого не выдержу. Теперь мне пора...

Она повернулась и направилась к двери, подняв руку, как будто собралась постучать по ее металлическому овалу. Потом остановилась и повернулась ко мне. Казалось, она хотела еще что-то сказать, но не могла.

— Сара, — подтолкнул я ее. — Чего вы от меня хотите?

— Вы... ты... ты ведь все помнишь, правда, Джон? — вопросом на вопрос ответила она.

И я в тот же миг понял, что она имела в виду. Наши глаза встретились, и между нами пробежала искра какой-то сверхъестественной энергии. Я почувствовал, как меня охватило желание.

— Я думал, мне это приснилось, — пробормотал я, потом помолчал, перед тем как спросить. — А раньше... тогда, у меня дома?

Она кивнула:

— И тогда тоже.

— Не то чтобы мне это не льстило, — прошептал я. — Но почему? Я хочу сказать, что я в отцы тебе гожусь.

Она снова бросила на меня странный взгляд и покачала головой:

— Это — неважно. Неважно сейчас и не будет иметь совершенно никакого значения... потом.

— Так значит, будет еще «потом», да?

— Да. У нас будет очень много времени, — ответила она со странным тихим смешком. — Многие-многие годы. Сотни лет!

Она забарабанила в дверь, и когда та открылась, она шагнула через порог и исчезла.

Через миг в мою камеру вошел Семпл. В руках у него была дюжина толстых папок-скоросшивателей. За ним появился Сарджент с легким складным столиком, который он разложил, прежде чем исчезнуть, закрыв за собой дверь. Уложив папки на столик, Семпл пододвинул стул и сел. Он небрежно кивнул в знак приветствия, выбрал одну из папок, открыл ее и начал...

* * *

Вот так, без дальнейших возражений и сопротивления, я прослушал первую лекцию. Однако перед тем как приступить к главной теме, Семпл, чье присутствие теперь вызывало у меня даже еще большее отвращение, «успокоил» меня, объяснив пару вещей, которые, как он подозревал, могли тревожить меня.

Оказывается, прошло уже шесть дней с той крайне неосмотрительной прогулки до лодочного клуба. Я находился сейчас в одной из трех огромных цистерн, чьи основания были укреплены в камнях и песке, находившихся под бетонными стойками, поддерживавшими фасад здания. Со временем отсюда до моря предполагалось прокопать канал. Тогда с каждым приливом огромные цистерны будут промываться и заполняться свежей морской водой. Цель этого мероприятия Семпл не счел нужным мне объяснить, сказав лишь, что эти цистерны представляли собой «складские и перегрузочные камеры» и что использование их в качестве тюрьмы никогда не предусматривалось строителями, хотя они явно идеально подходили для таких целей.

В течение моего шестидневного плена мне давали успокоительные лекарства, мыли, брили и кормили, причем последнее по минимуму, в таких количествах, чтобы не дать мне умереть, что объясняло мое несколько обезвоженное состояние. Кроме того, я подвергся серии «тестов». Опять-таки Семпл не попытался объяснить мне характер этих тестов, равно как ничего не упомянул и об инъекциях. Я мог бы спросить его об этом, но Сара просила меня не мешать ему и не чинить никаких препятствий... для моего же блага. Пока я решил последовать ее совету.

Семпл заметил мой интерес к тому, сколько дней я пробыл пленником в клубе — «штабе», как он его называл — и улыбнулся, как будто мог прочитать мои мысли. Нет, заверил он меня, никто не заинтересуется моим исчезновением, неважно, сколько меня не будет дома. Были оставлены записки и сделаны телефонные звонки, объясняющие мое «временное отсутствие»; были посланы сообщения, которые позже можно будет изменить так, чтобы приспособить под любую ситуацию. Доставку мне газет отменили, а законченную статью отослали издателю в Лондон. Для всех я уехал отдыхать куда-то на север. Определенные «друзья» в деревне любезно пустят слух, что я решил переехать в Шотландию, так что мое исчезновение не наделает большого шума.

Затем, когда это маленькое вступление было окончено и все надежды, которые я мог питать на вмешательство извне, развеяны, Семпл перешел к делу. Его делом было убедить меня, окончательно и бесповоротно, в реальности глубоководных и всего того, что Сара Бишоп говорила мне о них. Его метод оказался простым, прямым и сравнительно недраматичным, хотя вряд ли то же самое можно сказать и о том действии, которое произвели на меня его разоблачения. Что же касается доказательств, то у него имелись фотографии, документы, литература, которую я мог изучить как вместе с ним, так и сам, и, что наиболее убедительно, он мог продемонстрировать мне свое тело. Но это случилось в самом конце периода моего обучения, по меньшей мере, еще через три недели. За это время мне пришлось узнать очень многие вещи.