Она бросила на него красноречивый взгляд, говорив­ший о том, что она их не теряла.

– Ну, надень другие или вообще не надевай, но нам пора вниз. – Эдди держал дверь открытой. – Джек ждет в машине. Нам час ехать.

Они бросились к лифту. К счастью, другой постоялец увидел их и придержал дверь. Джек ходил взад-вперед у лимузина.

Во время поездки они обсуждали результаты опросов и дальнейшую стратегию. На Эйвери не обращали никако­го внимания, будто ее и не было. Один раз она попыта­лась высказать свое мнение, на нее удивленно посмотрели и дружно не приняли ее слов во внимание.

Вечеринка оказалась на удивление удачной. Пресса допущена не была. Поскольку Эйвери не надо было сле­дить за камерой Вэна, она расслабилась и веселилась. Было изобилие вкусной техасской еды, милые люди, кото­рые сравнивали Тента с молодым Джоном Кеннеди, и много музыки. Она даже танцевала с Тейтом. Его заста­вил Эдди:

– Давайте. Это будет хорошо смотреться.

Пока Тейт держал ее в объятиях и кружил в танце, она притворялась, будто это была его идея. Они улыбались, запрокинув головы, а ноги их двигались в такт зажига­тельной мелодии. Ей казалось, что он тоже получает удо­вольствие. В кульминационный момент он приподнял ее и закружил под аплодисменты публики. Потом поклонился и поцеловал ее в щеку.

Когда он отошел от нее, у него было странное выраже­ние лица. Казалось, он сам удивился своему экспромту.

Но на обратном пути она сидела на заднем сиденье лимузина и смотрела в темное окно, а он, Джек и Эдди обсуждали, насколько удачно прошел день, и прикидыва­ли, как он повлияет на выборы.

Она отправилась спать вымотанная и мрачная. Засну­ла она с трудом. Кошмар – а она по пальцам могла пере­считать подобные случаи в своей жизни – был результа­том физически и эмоционально утомительного дня.

Поэтому ей так ценны были эти минуты с Тейтом на­едине. Вокруг них постоянно крутились люди. Даже у себя в номере они редко оставались одни…

– Думаю, «Бейли» сейчас подействует. – Она переда­ла ему пустой бокал и откинулась на подушки.

– Засыпаешь?

– Хмм. – Она раскинула руки над головой – ладони кверху, пальцы согнуты – поза, провоцирующая своей беззащитностью.

Глаза Тейта потемнели, когда он перевел взгляд с ее лица на тело.

– Спасибо за то, что потанцевал со мной, – сонно сказала она. – Мне было так приятно, когда ты держал меня в объятиях.

– Ты всегда говорила, что у меня нет чувства ритма.

– Я ошибалась.

Он еще несколько мгновений смотрел на нее, потом выключил свет. Он уже собирался встать, когда она по­ложила руку ему на бедро.

– Тейт?

Он замер. Его застывший силуэт освещался голубова­тым светом из-за штор. Она еще раз призывно прошепта­ла его имя.

Он медленно склонился над ней. С тихим возгласом она скинула с себя одеяло, чтобы между ними ничего не было.

– Тейт. Я…

– Не надо, – решительно сказал он. – Не говори ни­чего, чтобы я не передумал. – Его голова была так близ­ко, что Эйвери чувствовала на губах его дыхание. – Я хочу тебя, только не надо ничего говорить.

Он раздвинул ее губы своими, властными и страстны­ми. Его язык пробовал на вкус ее рот, проникая все глуб­же и глубже. Эйвери захватила его волосы в пригоршню и отдалась поцелую.

Он ослабил руки, сжимавшие ее голову. Потом его те­ло вытянулось рядом с ее, его бедро прижимало ее к кро­вати. Она свернулась под ним. Он тронул ее между ног коленом.

– Это ты меня так хочешь?

У Эйвери перехватило дыхание – так ее возбудил его напор.

– Ты велел мне ничего не говорить.

– Кого ты хочешь?

Она провела руками по его бедрам и притянула его к себе.

Он застонал и прервал поцелуй, несколько раз кос­нувшись губами ее рта. Потом поцеловал шею, грудь, обхватив ее руками. Его рот нащупал отвердевший сосок одной груди и ласкал его через тонкую ткань ночной ру­башки.

Она инстинктивно изогнулась на кровати. Руки его проскользнули между подушкой и ее головой, его ладони поддерживали ее, пальцы сплелись под ее подбородком. Он приподнял ее голову, опять прижался ртом к ее рту горячим поцелуем и лег между ее раздвинутых бедер.

Тело Эйвери с готовностью откликнулось, почувство­вав его напряжение. Было что-то особенно возбуждающее в том, как терлись его плавки об ее трусики.

Горячая, твердая, напряженная рука Тейта проникла сквозь шелковую преграду, мешавшую ему соединиться с ней.

И тут зазвонил телефон.

Он высвободил руку, но Эйвери все еще лежала, при­давленная его тяжестью. Они лежали и не могли отды­шаться, а телефон продолжал звонить.

Наконец Тейт откатился к краю кровати и рывком снял трубку.

– Алло! – Пауза. Потом он тихо выругался. – Да, Джек, – прорычал он. – Я не сплю. В чем дело?

Эйвери едва слышно застонала, отодвинулась к даль­нему углу кровати и повернулась к нему спиной.

– Минутку, я сейчас кончу.

Отложив бумагу, которую читал, Эдди поднялся с удоб­ного гостиничного кресла и обошел пуфик из того же гарнитура. На нем были свалены разные распечатки, га­зетные вырезки, демографические таблицы. Уверенный, что в дверь стучит официант, принесший его заказ, он распахнул ее, даже не посмотрев в глазок. На пороге стояла Фэнси.

– Я не пожалела денег, чтобы на это полюбоваться.

Он совершенно не собирался скрывать своего раздра­жения и преградил ей дорогу, упершись рукой в косяк.

– На что полюбоваться?

– На то, как ты кончаешь.

– Мило.

– Благодарю, – весело ответила она. Потом ее голу­бые глаза потемнели. – Кого ты ждал?

– Не твое дело. Что ты делаешь так далеко от дома, детка?

В холле раздался звонок подъехавшего лифта, из кото­рого вышел официант с подносом на плече. Он подошел бесшумно.

– Мистер Пэскел?

– Сюда. – Эдди посторонился, давая ему пройти, и Фэнси тоже проскользнула в комнату. Она отправилась в ванную и заперла за собой дверь. Эдди нацарапал свою подпись на счете и проводил официанта до двери.

– Приятного вечера. – Юнец панибратски взглянул на него и подмигнул.

Эдди закрыл дверь слишком громко и поспешно, что­бы это выглядело вежливо.

– Фэнси? – Он постучал в дверь ванной.

– Сейчас выхожу.

Он услышал, как шумит вода в унитазе. Она открыла дверь, на ходу поправляя свое облегающее платье. Оно было сделано из какого-то эластичного материала и обтя­гивало ее, словно вторая кожа. Сверху оно заканчивалось широким воротом, который можно было спускать с плеч. Так она его и носила.