– Основным замыслом операции, – бодро начал Лотар, – является нанесение внезапного удара с воздуха в сочетании с наступлением крупных наземных сил. Действия с воздуха осуществляет пятисотый батальон парашютистов СС после интенсивной бомбардировки пятидесяти бомбардировщиков. Для наземной части операции выделяются части из состава трёх пехотных дивизий, также будут привлечены значительные силы нашего союзника Анте Павелича.

– На него можно положиться? – неожиданно спросил Гиммлер.

– До вчерашнего дня было можно, – ответил Рендулич после паузы, которая была вызвана растерянностью генерала. – С апреля сорок первого они вцепились в этот кусок земли зубами и когтями. И потом, у них нет выбора: либо они продолжат воевать вместе с нами, либо их разорвут с двух сторон.

– С каких? – проявил интерес Геббельс.

– С противоположных, – невольно сыронизировал Рендулич. – Во всех смыслах этого слова. Отряды Михайловича и войска нашего подопечного, – генерал специально сделал паузу, ожидая дальнейших вопросов похожего плана.

– Неужели это на самом деле «войска»? – допытывался министр информации.

– Сравнивать их с вермахтом смешно, но некая армейская градация у них прослеживается. У них даже есть школы по обучению своих командиров.

– Никогда бы не подумал.

– А вот это, Йозеф, надо делать всегда! – взорвался Гитлер. – Всегда! Если бы мои генералы владели этим в совершенстве, то Германия не была бы в таком плачевном состоянии!

Все, в том числе и руководитель имперской пропаганды, сделали вид, что ничего не произошло. Они сглотнули истерику фюрера. Гитлер обвёл всех гневным взглядом. В ответ он увидел чистые и невозмутимые глаза своих соратников. Он посмотрел на Рендулича.

– Генерал, продолжайте свой доклад, – разрешил руководитель Третьего рейха.

– Высадка будет проводиться с шести транспортных Ю-52 и тринадцати транспортно-десантных планеров GG-242. В этом смысле это стандартная схема высадки. Такая же была в сорок третьем во время операции «Дуб», за исключением планеров доставки.

– Надеюсь, в этот раз у нас не будет сорока процентов «небоевых потерь»? – ироничным вопросом поддел всех Геббельс.

– Я ещё в прошлый раз предупреждал, что использовать транспортный планер DFS-200 нельзя! – с жаром принялся доказывать Геринг. – В горах при резкой смене восходящих потоков и размахе крыла его манёвренность резко падает, он легко может сорваться в неуправляемый штопор. Что и случилось в Италии. В этот раз будет использован «Гота го», рассчитанный на двадцать три человека! Он тяжелей, но это повышает его устойчивость при воздушных манёврах.

Шеф люфтваффе окинул всех довольным взглядом, заложил руки за спину и выкатил вперёд огромный живот, показывая всем, что готов по-прежнему с увлечением слушать доклад генерала.

– Первая группа выброшенного десанта, – продолжил Рендулич, – будет насчитывать шестьсот человек, вторая – восемьсот.

– Мои асы легко с этим справятся! – напыщенно сказал Геринг.

– Необходимые для операции силы следует изыскивать, беспощадно оголяя другие участки пяти горнопехотных корпусов СС и пятнадцати армейских соединений с соблюдением режима максимальной секретности, – на этой фразе Рендулича Скорцени ухмыльнулся, что не укрылось от взгляда Гитлера, – и привлекать, где только возможно, части хорватской армии.

– Это все, что планируется сделать на земле? – удивился рейсхфюрер.

– К Дрвару двинутся три пехотные дивизии вермахта, а также хорватские и боснийские подразделения, – стал торопливо разубеждать собравшихся Лотар. – Главная задача – взаимодействие пятисотого батальона СС с егерями из дивизии особого назначения «Бранденбург».

– На этот раз достаточное преимущество, чтобы раздавить этого клопа. Дата операции? – глядя на Скорцени, спросил Гитлер.

– Второе июня, – произнёс генерал.

– Предлагаю перенести операцию на двадцать пятое мая, – улыбаясь кривым ртом, негромко предложил Отто.

– Почему? – поинтересовался Гитлер.

– Это день рождения Тито.

– Отто, у вас тонкое чувство юмора, – впервые за все заседание улыбнулся Гитлер.

– Благодарю вас, мой фюрер!

– А что будет делать наша диверсионная гордость? – попытался поддеть Скорцени Геббельс.

– Отслеживать подготовку парашютно-десантных частей, планеров и самолётов, а также контролировать вылет на задание, – ответил «диверсант № 1».

– И всё? – искренне удивился Геббельс.

– И выполнять моё специальное поручение, – поддержал своего друга Гитлер. И, чтобы сменить тему, задал вопрос Рендуличу: – Кто будет руководить операцией?

– Командир пятнадцатого горного корпуса, – ответил докладчик.

– Что будет после пленения Тито? – поинтересовался Гиммлер.

– Подготовлен специальный лёгкий самолёт, который доставит пленного на территорию, контролируемую Германией, – ответил Скорцени.

– Теперь понятно ваше «специальное задание», Отто, – не упустил свой шанс на «шпильку» Геббельс.

– С этого момента операция носит название «Россельшпрунг» – сказал Гитлер. – Посмотрим, умеют ли югославы играть в шахматы.

– Мой фюрер, отличное название операции. На этот раз наш ход конём поставит в тупик этого недоумка, – рассчитывая на всеобщий смех, сказал Геббельс.

В ответ никто не только не рассмеялся, но даже не улыбнулся.

* * *

Видимо, перекладывая на себя вину за ранение Алексея, Глигорич дал ему ещё три дня отдыха по возвращении из госпиталя. Подкопин возражать не стал.

– Я понимаю, что ты рвёшься в бой, – сказал командир «личной гвардии», – и наш врач сделал всё возможное. Но я хочу быть уверен, что у меня в строю здоровый боец. Набирайся сил, товарищ Алёша. Входи потихоньку в курс дел.

– Есть набираться сил! Есть потихоньку входить в курс дел! – радостно гаркнул Подкопин. И исчез. Теперь ему было куда стремиться. Душан был слегка удивлён необычной словоохотливостью русского, из которого обычно слова не вытянешь.

Милка занимала всё больше и больше места в сердце старшего сержанта. Жизнь брала своё. Целый день он помогал девушке, да и не только ей, по госпиталю. Он таскал воду в прачечную и стерилизационную, рубил дрова для кухни, ставил огромные баки для кипячения бинтов и позже снимал, помогал переносить тяжелораненых. Играючи делал тяжёлую работу и, как цыган, весело сверкал глазами, когда сталкивался с Милкой.

Девушка тоже не скрывала своих симпатий ко всеобщему любимцу. Она понимала, что за действиями русского стоит не просто благодарность к ней за то, что она выходила и поставила его на ноги. Такие больные были в её жизни, но они исчезали либо сразу после лечения, либо когда понимали, что медсестра не станет лёгкой добычей.