остается ничего, только ждать, когда эта трескотня закончится и перейдет в раздел архивных новостей.

– Хочешь встать на мою защиту? – напоминаю ей о том, как доблестно она защищала меня перед своей матерью один день назад.

– Я уверена, что ты не сам себе эту женщину назначил, – заявляет она.

– С чего ты это решила? – интересуюсь.

– Потому что я тебя знаю…

– Все-таки знаешь? – намекаю на то, что буквально неделю назад она в этом сомневалась.

– Да, – бормочет она.

– Хорошо… – смотрю в одну точку.

– Я… люблю тебя, Чернышов… – вдруг произносит Оля.

Для меня это не новость, но, несмотря на это, звук у этих слов потрясающих. Их я тоже впитываю, как и ее голос. Ведь это поддержка. Этими словами она выражает мне свою поддержку в дерьмовый период моей жизни.

– И я тебя… – отвечаю ей.

– Угу…

Глубоко вдохнув, говорю:

– Я не смогу сегодня приехать. Не знаю, во сколько освобожусь, а завтра в семь утра у меня совещание.

Черт.

Я чувствую дискомфорт оттого, что говорю ей это, но, твою мать, ничего не могу поделать. Я выйду из мэрии не раньше десяти и в лучшем случае успею поспать шесть часов.

Мы оба понимаем, что их переезд ко мне решил бы все проблемы, но я не могу давить. Я могу только ждать, когда она вернется ко мне сама.

– Ну… – тихо тянет она. – У Миши, кажется, температура, так что мы все равно не пустили бы тебя. У нас карантин.

– П-ф-ф-ф… вам что-нибудь нужно?

– Нет… просто позвони ему вечером…

– Я на связи, – напоминаю. – В любое время. Если я тебе нужен, позвони или напиши.

– Угу…

– До вечера… – обещаю я.

Оля кладет трубку, а я с головой окунаюсь в дерьмо, которое так щедро льется на меня сегодня.

Глава 63

Наши дни. Оля

К вечеру температура у Мишани бьет все мои внутренние критические отметки, поэтому я вызываю «скорую».

Когда-то в таких случаях я впадала в панику, не зная, что должна делать и как себя вести, но с тех пор опыта у меня в миллион раз больше.

– У тебя что-нибудь болит? – глажу его пылающий лоб.

– Голова… – отвечает тонким, поникшим голосом.

– И все?

Молча кивает, переводя тоскливый взгляд на экран телевизора, где включен его любимый Человек-паук.

Он засыпает сразу после того, как получает свой жаропонижающий укол, поэтому на звонок Руслана я отвечаю вместо сына.

Наш мэр все еще на работе, и в его голосе усталость.

Мне не нужно прятаться от себя. Я честно и открыто признаюсь себе в том, что соскучилась, но, когда он сообщает о том, что собирается заехать к Мише завтра в течение дня, запрещаю ему делать это. Вся зараза, которую сын приносит из детского сада, всегда оказывается очень прилипчивой, и я не хочу, чтобы глава нашего города исполнял свои обязанности с температурой под сорок, ведь уверена, болезнь уложит его в постель только в том случае, если Чернышов будет при смерти.

К обеду следующего дня я снова вызываю «скорую». Нам предлагают поехать в больницу, но я отказываюсь, опасаясь того, что там, в дополнение к гриппу, нас обеспечат кишечной инфекцией. Они делают Мише еще один укол, который он принимает очень по-мужски.

Зажмурив глаза, терпит манипуляции врача. Воскресает на некоторое время, но энергия у него быстро заканчивается. Лежа на диване, он отказывается от еды, немного капризничает и смотрит мультики.

– Папа звонил? – трет он кулаком глаз, когда появляется на кухне после короткого сна, который все-таки сморил его днем.

– Нет еще, – смотрю на сына с нежностью.

Его мордашка настолько трогательно-печальная, когда возвращается в комнату, прихватив с собой маленький пакетик апельсинового сока, который я с утра “согревала” для него комнатной температурой.

У меня не было времени и особого желания известить о нашей болезни кого-то, кроме Чернышова и Маши, поэтому не жду никаких гостей, в том числе родителей или брата. С матерью после моего дня рождения мы вообще ни разу не созванивались.

Мне вдруг расхотелось быть для всех удобной.

До такой степени, что невидимая сила толкает к прямо противоположному берегу. Мне вдруг чертовски хочется побыть неблагодарной. С учетом того, что моя неблагодарность проявляется в любой мелочи, стараться мне не нужно.

С братом я тоже не созванивалась. По той же самой чертовой причине – меня достало быть для всех удобной. Если я ему нужна, он знает, где меня найти.

Все это влияние Чернышова.

Сглотнув шевельнувшийся в горле ком, я понимаю, что это он открыл для меня одну простую истину – совсем необязательно быть удобной, чтобы тебя любили, вполне достаточно быть просто самой собой.

Пока варю для Миши суп, гуляю по городским новостным пабликам и злюсь от бесконечных веток с комментариями, где люди, которые ровным счетом ни черта не знают о нашем мэре, позволяют себе строить в его адрес предположения. О его карьере, о его биографии, даже о его личной жизни.

Отшвырнув телефон на стол, я иду открывать дверь, потому что нашу с Мишей квартиру сотрясает писк дверного звонка.

Черт возьми, я ведь просила его не приходить, но когда упираюсь глазами в яркие голубые глаза напротив, просто радостно улыбаюсь.

Будто это мне пять лет, и я увидела Деда Мороза.

На нем серое пальто, белая рубашка и темно-синие джинсы. Он гладко выбрит, волосы немного растрепаны от ветра, а еще он просто пышет энергией, как взлетающий самолет, я и понимаю, что сдаваться в его планы сегодня не входит…

Мой живот заполняют мелкие мурашки.

Тело ноет от потребности почувствовать тело Чернышова в очень тесном контакте. По нашему мэру скучала не только моя голова, но и мое тело тоже.

– Привет, – он осматривает меня, начиная с лица и заканчивая большими вязаными носками на ногах.

– Тебе сюда нельзя… – напоминаю, прислонившись спиной к стене.

– Пять минут меня не прикончат.

Хочу протянуть руку и дотронуться до него, но через секунду в коридоре появляется Миша.

Его голова понуро опущена.

– Привет, пап, – семенит он к отцу, хмуря свои темные брови.

Руслан опускается на корточки, позволяя Мише ткнуться лбом в плечо.

– Мне опять сделали укол… – тот крутит маленькими пальцами пуговицу на его пальто.

– Болючий?

– Было чуть-чуть больно… что ты принес?

– Клубнику…

– Клубнику?

– Ага… хочешь?

– Да…

– Тогда забирай… – Руслан отдает ему бумажный пакет, который поставил на пол рядом с собой.

Это переключает внимание Миши.

Он несется на кухню, тряся своим гостинцем,