Кэтрин была потрясена увиденным и очнулась только тогда, когда услышала голос Майлса:

– Надеюсь, миссис Оливер, вы все успели приготовить к приезду леди Виктории?

– Да, милорд. Я выполнила все указания, которые вы дали мне в письме. Позвольте мне поздравить вас с возвращением домой, миледи.

Кэтрин повернула голову и увидела перед собой строгое лицо миссис Оливер, не лишенное, впрочем, привлекательности. На экономке было скромное серое платье с глухим воротничком и пышными рукавами. Волосы ее, темные, совершенно не тронутые сединой, несмотря на возраст, собраны в аккуратный пучок, а глаза смотрели спокойно и пристально.

– Благодарю вас, миссис Оливер, – сказала Кэтрин. – Прошу вас и впредь точно выполнять все распоряжения виконта Райленда, поскольку передаю управление домом в его опытные руки.

Экономка кивнула и повернула голову к Майлсу.

– Миссис Оливер, я остановлюсь в зеленой спальне, напротив комнаты леди Виктории, – сказал Майлс. – С нами прибыла Дарси, новая горничная миледи, а также несколько человек охраны. Их вы разместите в крыле дома, отведенном для гостей.

– Как прикажете, милорд, – ответила миссис Оливер. – Что-нибудь еще?

– Да. Ужин для нас с леди Викторией накроете в гостиной, через тридцать минут.

Майлс повел Кэтрин к лестнице, оставив миссис Оливер выполнять его распоряжения. Когда они шли по коридору второго этажа, раскрылась дверь, и из нее навстречу приехавшим бросилась Люси.

– Виктория, как я рада, что вы вернулись! Я сказала герцогу, что господь внял нашим молитвам!

Кэтрин сразу же догадалась, что эта юная светловолосая женщина – Люси Харпер, и улыбнулась ей, не забыв перед этим бросить быстрый взгляд на Майлса.

– Прости, что заставила вас так волноваться, Люси. Мне, право, очень стыдно. Но мне так нужно было…

– Ей очень нужно было повидаться со мной, – перебил ее Майлс. – Здравствуйте, Люси. Я – Майлс Грейсон, жених Виктории.

– Виктория много рассказывала мне о том, какой вы надежный друг, но никогда не говорила, что вы еще и красавец, – улыбнулась Люси.

Майлс весело рассмеялся в ответ.

– О, боже, – спохватилась Люси. – Я, наверное, опять сболтнула что-то лишнее? Не сердитесь, не думайте, что Виктория никогда не говорила о том, что вы красивы, просто… я хотела сказать…

Люси окончательно сбилась, покраснела и закончила чуть слышно:

– Я очень рада видеть вас, милорд.

Майлс взял руку Люси, поцеловал ее и ответил, широко улыбаясь:

– Зовите меня просто по имени – Майлс. Я знаю, что вы дружите с Тори, поэтому оставьте пустые формальности. И знаете что, расскажите нам лучше о том, как обстоят дела у Джеффри.

– Может быть, нам лучше пройти в гостиную? – покосилась по сторонам Люси. – Там нас никто не побеспокоит. После вашего отъезда, Виктория, туда никто еще не заходил, только сегодня там были горничные – наводили блеск перед вашим возвращением.

Маленькая гостиная, примыкавшая к спальне Виктории, была выдержана в кремовых тонах. В ней стояло несколько мягких стульев и диван, развернутый к камину, перед которым лежал красивый персидский ковер.

Когда все уселись, Люси подтвердила все, что Майлсу довелось услышать о состоянии герцога.

– Его светлость просто стал другим человеком после того, как увидел ваше письмо. С того дня у него не только появился аппетит, но даже стали понемногу двигаться руки и пальцы. Правда, доктор говорит, что улучшение пока незначительное, но после вашего приезда, Виктория, он быстро пойдет на поправку, я в этом уверена.

– Мы можем увидеть Джеффри? – спросил Майлс.

– Сейчас он спит. Отдохните немного и вы, обождите, пока герцог проснется, – ответила Люси, поцеловала Викторию в щеку и направилась к двери, повторив на ходу: – Как я рада, что вы снова дома, Виктория!

За Люси закрылась дверь, и Майлс нежно обнял Кэтрин. Она с тревогой сказала, теснее прижимаясь к его груди:

– Как я взгляну ему в глаза? Мне так стыдно – и перед ним, и перед Люси. Терпеть не могу ложь.

– Что поделаешь, так надо, – ответил Майлс. – Люси должна думать, что ты – Виктория, так нам будет легче убедить Джеффри. Все будет хорошо, любимая, вот увидишь.

И он нежно поцеловал губы Кэтрин.

– Я сделаю все, что в моих силах, Майлс, – вздохнула Кэтрин. – Я сделаю все, чего бы мне это ни стоило.

Спустя несколько минут принесли ужин, и они оба на время забыли о делах, об Эдварде и о необходимости лгать, наслаждаясь короткими минутами отдыха, когда им можно было побыть наедине.

Когда слуги вернулись, чтобы прибрать со стола, Майлс вышел посмотреть, как разместились приехавшие вместе с ним матросы, а Кэтрин решила осмотреть спальню Виктории, но не успела. В дверях показалась Люси и выпалила с порога:

– Виктория, ваш отец проснулся. Я сказала ему, что вы здесь, и он улыбнулся – впервые за долгое время! Пойдемте скорее, он ждет!

Не давая Кэтрин времени на раздумья, Люси подхватила ее под руку и повела в спальню герцога. Подойдя к двери, Кэтрин наскоро поправила волосы, глубоко вдохнула и шагнула через порог.

Джеффри Карлайл сидел в постели, откинувшись на подушки и не сводя глаз с двери. Лицо его было красивым, хотя и несколько изможденным. Герцог был чисто выбрит и облачен в белоснежную сорочку. На ногах у него лежало мягкое атласное одеяло.

Их взгляды встретились, и первое, о чем подумала Кэтрин, было: «Боже, какие у него необыкновенные глаза! Изумрудно-зеленые и бездонные!» Она осторожно приблизилась, и с каждым ее шагом губы герцога улыбались все шире. Кэтрин присела на край кровати, и тут Джеффри слабо шевельнул правой рукой, словно желая обнять свою дочь. Кэтрин сама взяла его за руку, и в этот момент между ней и герцогом пробежала какая-то искра, и мгновенно растаял лед, сковывавший сердце Кэтрин.

Она припала к груди Джеффри и тихо прошептала:

– Прости меня, папа. Тебе так долго пришлось ждать меня.

Глаза герцога наполнились слезами, а Кэтрин наклонилась вперед и нежно поцеловала его в щеку, а затем уткнулась головой в худое острое плечо.

– Я люблю тебя, папа.

Слабая рука прикоснулась сзади к ее спине, и Кэтрин не смогла больше сдержать слезы, хлынувшие из ее глаз.

Весь мир перестал существовать в эту минуту для них двоих. Но никто и не подозревал, что старшая дочь Джеффри Карлайла наконец-то вернулась домой.

С того дня Кэтрин проводила в спальне отца все свое свободное время, говорила с ним и не могла наговориться. За неделю Джеффри явно пошел на поправку. Он мог теперь самостоятельно пользоваться ложкой и вилкой, хотя нож и перо были ему еще недоступны. Герцог окреп физически, хотя было видно, как он переживает оттого, что по-прежнему лишен дара речи.