Не помнила ни секунды после того, как Бейрут… Покинул меня.

За окном простирается давно знакомая мне местность. Совсем скоро указатель и поворот в город.

Я возвращалась домой, в свою старую жизнь. Потеряв все, что имело смысл за эту неделю. Всё потеряв, кроме мягкой игрушки, его подарка, которую так и продолжала сжимать в руках.

Самое страшное, что могло случиться, уже случилось. Обрушилось просто лавиной. И забрало того, кого только-только полюбить успела. Я свободна. Но теперь свобода мне не нужна. Я бы все отдала, чтобы вернуться во вчера и все изменить.

От переживаний скрутило живот.

В мыслях повторялось лишь одно. Я поклялась дождаться Абдуллу. Поклялась не уходить.

А его больше нет. А ведь он на самом деле дорог мне. Я ведь мечтала о нас, о нас вместе. Он… Его нет. Навсегда. Из-за меня его нет. Я предала его. Он не взял пистолет. Ради меня. Я виновата в том, что он ушел безоружный.

Конечно, меня бы закопали там же, если б Мишка вернулся раньше, чем я убежала. Мишка с удовольствием убрал бы меня как свидетеля, ведь сдерживающий фактор погиб. Но мне не дали с ним попрощаться, меня прогнали оттуда, и это меня убивало. Я даже никогда не узнаю, где его похоронят. Никогда не принесу цветы на могилу.

Рассудком я понимала, что Абдулле никак нельзя было помочь. А сердцем — нет.

***

— Держи. Это твои.

Настя прям с порога всучила мне конверт с деньгами.

— Ровно сто там. Ни копейки не потратила. И это еще не все.

А потом вручила еще сорок, в руки.

Без конверта. Но с пояснением.

— Он дал полтинник за твой адрес. Десять я потратила. Нужно было. В общем бери, твое. Купишь себе телефон. А то без телефона как без рук. Сама знаешь…

А затем, после того, как я взяла деньги, Настя обняла меня. Крепко-крепко. Именно так, как было мне нужно.

— Дорогая. Я так рада, что тебе стало лучше.

— Я тоже. Рада. — просипела я вполголоса, зажмурившись с силой, чтобы не зареветь.

При Насте я заставляла себя терпеть, держалась стойко. Хоть и было больно. Очень было больно. Ничего больнее не испытывала. А хуже всего то, что боль моя была подправлена безысходностью и чувством вины.

Несколько дней после того, как вернулась в город, я вообще ни с кем не разговаривала и не виделась. Не хотелось. Хотелось побыть одной. Была острая нужда в этом.

На звонки не отвечала, кто бы обо мне не вспомнил. Даже маму игнорировала, которая засовестилась после той ссоры и перевела мне пять тысяч на жизнь.

Я ни с кем не общалась. Лишь читала приходящие смс-ки.

Чаще всего строчила мне Настя. Потому что Настя видела, что я сутками сижу в своем аккаунте и возбухала, почему не отвечаю, как я, что я и где я.

К слову, со своего аккаунта я не вылезала не потому, что меня интересовали сообщения или чья-то чужая личная жизнь. Все это перестало иметь смысл. Меня вообще не волновал никто и ничто. Я смотрела лишь на фотографии Бейрута, ставшие любимыми и самыми памятными. Смотрела и плакала, мысленно просила у Бейрута прощения за то, что клятву не сдержала, и злилась на себя, что так глупо вела себя раньше, что упустила свое счастье, которое уже не вернуть, как бы не старалась и сколько бы не вымаливала.

Все эти дни я сходила с ума от тоски и мук совести, грызущих меня. Могла несколько часов просидеть возле открытого ноутбука, не шевелясь. Я толком не ела, не пила, не спала. Все вспоминала наше с Бейрутом время. Пусть недолгое, но зато какое. Каждый наш день прокручивала в памяти по сто раз. Хотела навсегда запечатлеть все, что связано с ним. И хорошее, и не очень. Каждую секунду, проведенную вместе.

Не повернуть время вспять. Не вернётся он. Сколько не плачь. Понимала это и плакала. Щеки не просыхали от бесконечных потоков слез.

Но сегодня я приняла решение не держать Настю на дистанции, чтобы она больше не бросалась громкими словами в мой адрес. Решила не таить и не прятаться, а взять и рассказать все, что со мной приключилось.

Настя настояла прийти ко мне. Я не отказала. Она поможет отвлечься. И заодно выслушает. Мне было жизненно необходимо выговориться кому-то, а с мамой такие вопросы обсуждать не стоило.

— Разувайся, проходи. — закончив обниматься, я позвала Настю на кухню. — Чай, кофе будешь?

— А давай может винца красного? Или водки?

— Я бы не отказалась. Идти в магазин лень.

— Так я уже все купила! Вот!

Настя достала из дамской сумочки три бутылки на выбор и с гордым видом поставила на стол.

— И закусить тоже взяла. На всякий случай. Подумала, вдруг у тебя холодильник пустой.

— Предусмотрительно…

— А как же! — возгордилась собой предусмотрительная Настя. — Я тебе вот… колбаски еще взяла, сырка, хлебушка. Шоколадку твою любимую.

— Блин, Насть. Чтоб я без тебя делала… — приятно удивилась я и немного повеселела.

— Не благодари. Щас быстренько нарезочку сообразим, и сядем нахряпаемся. Давай наливай, поговорим… Будущий день покажется светлым, как сто балерин… Слушай, а нам мало жрачки будет, да? Роллов надо заказать. Срочно надо. Наш любимый сет?

Я и плечами пожать не успела, как Настя уже сама все решила.

— Щас им позвоню. Они мне кстати палочки не довезли с прошлого раза. Падлы такие… — причитала она, рыская по карманам в поисках телефона. — Щас-щас. Я все с них струшу. И палочки. И за моральный ущерб.

Глава 6

Пока Настя вела телефонные баталии, я нарезала колбасы и сыра, разложила все на тарелку. Параллельно налила себе стопку и собиралась выпить.

— Эй! Куда без меня! — суровая Настя махнула рукой, требуя подождать ее. — Эт я не вам. Так что? Через тридцать минут привезете? Ровно через тридцать? Смотрите, я засекла. И не забудьте палочки, как в прошлый раз. Да, на две персоны. До свидания. Дебил.

Довольная собой Настя опустилась на соседний стул и взяла налитую для нее рюмку.

— Давай-ка с тобой, Мань. Не чокаясь. Земля ему пухом.

Выдохнув, Настя осушила всю рюмку и эпично поморщилась.

— О-ох! Ядреная какая!

Заметив, что я пустила слезу, вместо того, чтобы настроиться на маломальское общение, Настя долила мне до краев и предложила нарезку.

Отказавшись молча, я забрала с подоконника пепельницу вместе с пачкой сигарет и переставила на обеденный стол. Закурила удрученно, медленно выпуская дым из приоткрытого рта.