Именно это ханжеское заявление высвободило мой гнев, на мгновение заслонив даже страх, который я испытывала. Как он смеет меня судить! Он убил трех девушек! Все, что я когда-либо ненавидела в Келвине, внезапно окрасилось яркими красками: все его проступки, его высокомерие, наносное обаяние, неискренность – и самое главное, то, как бесстрастно и бесчувственно он оборвал наши отношения. Все тревожные признаки темной стороны его личности, которые я всегда видела, но предпочитала не замечать. Он делал людям больно и никогда не задумывался, насколько преуспел в этом.

– Что я делала с Джудом, тебя не касается.

Углы рта парня опустились.

– Нет, касается. Он причинил зло тебе и Корби, и я пытаюсь заставить его заплатить за это. Как ты думаешь, что я чувствую, когда вижу, что ты встаешь на его сторону? Когда за моей спиной пытаешься ему помочь. Мне больно, Бритт. И я в бешенстве.

Он крепко стиснул кулаки, я отступила на пару шагов. Келвин в задумчивости сжимал и раскрывал ладони. Я видела такой же жест у мистера Верстеега, и это всегда был сигнал, что нам с Корби нужно поскорее выйти из комнаты и молча съежиться в дальнем углу чулана, где нас не найдут.

– Пока я носился по лесу, холодный и голодный, ни на минуту не переставая искать тебя и Корби, ты заигрывала с каким-то парнем, которого даже не знаешь, позволяла ему засовывать свой поганый язык себе в горло, согревала его ночами, показывала ему мою карту, – он выделил слово, стукнув кулаком себя в грудь, – привела его в мой дом, – удар, – подвергла опасности мою сестру, – еще удар. – Да ты вообще представляешь, что бы со мной сделал отец, если бы Корби умерла в той хижине? Умерла, оставленная на мое попечение? Тебя так заботит этот Мэйсон, Джуд или как там его, а что же я? Ты впустила его сюда, подставила меня, отдала ему мою карту… Ты подставила меня! – внезапно заорал он, задыхаясь от гнева, с перекошенным, налившимся кровью лицом.

Я вытащила револьвер, целясь ему в грудь. Руки у меня дрожали, но с такого расстояния, как ни нервничай, промахнуться трудно.

Увидев оружие, Келвин побледнел.

– Не подходи! – Я едва узнавала собственный голос. Слова вылетали уверенно, но на самом деле я балансировала на грани истерики. Что, если Келвин меня не послушается? Я никогда не стреляла из пистолета раньше. Холодный металл казался чужим и тяжелым, от одного вида моих пальцев, сжимавших его, становилось страшно. Ладони стали скользкими от пота, и я неуклюже стиснула рукоятку.

Глаза Келвина озарились недоброй улыбкой.

– Ты не выстрелишь в меня, Бритт.

– На колени. – Поморгав, чтобы вернуть четкость своему зрению, я постаралась сосредоточиться на Келвине. Он отклонился влево, потом вправо. Или это у меня плыло перед глазами?

– Нет. Обойдемся без глупого фарса. – Келвин говорил спокойно, осознавая свою власть. – Ты даже не знаешь, как держать оружие, сама же говорила. Посмотри: твой большой палец рядом с курком – он отскочит, когда ты выстрелишь, и ты повредишь руку. Ты нервничаешь и «сдернешь» прицел в момент выстрела. Звук выстрела так напугает тебя, что ты выронишь револьвер. Избавь нас обоих от неприятностей и положи оружие на пол. Немедленно.

– Я выстрелю. Клянусь тебе.

– Слушай, мы не в Голливуде. Не так-то легко попасть в цель, даже если она настолько близко. Ты удивишься, как много людей промазывает на таком расстоянии. Выстрелишь в меня – и все будет кончено. Кто-то пострадает. В наших силах предотвратить это. Отдай мне револьвер, и мы со всем разберемся. Ты любишь меня, а я люблю тебя. Помни об этом.

– Ты убил трех девушек!

Келвин покраснел, но непреклонно покачал головой.

– И ты этому поверила, Бритт? Ты так плохо обо мне думаешь? Мы знаем друг друга всю жизнь. Ты действительно считаешь меня хладнокровным убийцей?

– Я не знаю, что и думать. Почему бы тебе не объяснить мне все? Что вообще эти девушки тебе сделали? У тебя было все, о чем только можно мечтать. Ты умный, красивый, сильный, богатый, без труда поступил в Стэнфорд…

Келвин замотал пальцем передо мной. В складках вокруг тесно сжатых губ я увидела разочарование и обиду. Все его тело затряслось, а лицо снова налилось кровью.

– У меня не было ничего! В Стэнфорд меня не приняли. Я не поступил туда! Ты понятия не имеешь, Бритт, каково это – чувствовать себя ни на что не годным. У меня не было ничего. А у них все! Те девушки – на их месте должен был оказаться я! Их место предназначалось мне, – жалко закончил он.

– Так ты поэтому их убил? За то, что у них было то, чего хотел ты сам? – Меня обуял ужас. Ужас и тошнота.

– Они были девчонками. Девчонки превзошли меня, Бритт. Как я мог с этим смириться? Отец бы сжил меня со свету. И так-то дома было не сахар, когда он все превращал в соревнование между мною и Корби, да еще на ходу переделывал правила в ее пользу. Она могла сидеть на попе ровно, и этого хватало, чтобы выиграть. Отец ничего не ждал от Корби – она же девчонка. А от меня требовал всего.

В голосе Келвина не было и следа раскаяния. Я хотела услышать, что он сожалеет, боится. Хотела, чтобы Кэл признал, что сломался. Но он не винил себя. И боялся тех девушек, которых убил. Чувствовал себя униженным ими. Я вспомнила веревку в гараже, пропитанную кровью. Кимани Йовелл была задушена. А Мэйси с Лорен? Он не просто убил их – он сделал это сам, своими руками. Дело было не в них. А в нем.

– Ты убил Лорен, когда мы еще встречались! Меня ты бы тоже убил, поступи я в школу получше?

Он на мгновение поднял глаза:

– Я бы никогда не причинил тебе боли.

– Я доверяла тебе, Кэл! Верила, что ты ТОТ, единственный. Хотела защищать тебя, сделать тебя счастливым. Ненавидела, как отец обращается с тобой, и даже когда ты вымещал свои обиды на мне, никогда тебя не винила. Я думала, что смогу сделать тебя лучше. Считала тебя хорошим человеком, которому просто нужна любовь!

– Ты по-прежнему можешь доверять мне, – сказал он, не улавливая главного. – Я всегда буду твоим Кэлом.

– Да ты вообще себя слышишь? Так или иначе, все раскроется. Ты отправишься в тюрьму. Твой отец…

Руки Келвина снова сжались в тугие кулаки:

– Не вмешивай его сюда. Если хочешь помочь, даже не упоминай его имени.

– Не думаю, что еще могу как-то помочь тебе.

Глаза Келвина блеснули, но за короткой вспышкой гнева я увидела глубокую печаль.

– Я никогда не был достаточно хорош. Ни для него, ни для тебя. Особенно для него. Он бы убил меня, Бритт. Признайся я, что не попал в колледж, он скорее убил бы меня, чем смирился с таким унижением. Поэтому мне пришлось врать всем про Стэнфорд и прятаться здесь, в Айдлвайлде. Я этого не хотел, и уж точно не хотел убивать Лорен. Не планировал ее убийство. Как-то вечером я бродил по горам и наткнулся на Шона, снимавшего ее. На ней была бейсболка с «Кардиналами», и что-то во мне щелкнуло. Она была вдупель пьяная, и уже одно это бесило: в Стэнфорд приняли пьянчужку, отвергнув меня! Я хотел бы забрать у нее университет, но не мог. Поэтому, когда Шон вышел в сарай, я забрал… ее жизнь.