Петра спрятала черные волосы под платиновым париком. Она носила его в начале карьеры, когда расследовала автомобильные угоны. Играла роль женщины сомнительного поведения, возможно, даже проститутки, возжелавшей по дешевке купить «мерседес». Парик был отличного качества, сделан из натуральных волос, спасибо лос-анджелесской полиции. Она нашла его на полке в своем шкафу, под грудой зимней одежды, стряхнула пыль и причесала локоны.

Под черный жакет она надела свитер из черного джерси, джинсы, туфли, и большие очки тоже были черными. Очки остались у нее после замужества — это была одна из двадцати пар Ника. После его ухода она порвала всю одежду, которую он оставил, и всегда удивлялась, почему не наступила ногой на очки.

Карма: должны были пригодиться.

Эрик надел зеркальные очки, которые носят горнолыжники. На нем были те же черные штаны, что и накануне, туфли на мягкой подошве. Белую рубашку он сменил на черную. Сверху надел спортивную куртку из черного нейлона. В ней был карман для ношения оружия.

Хромал он уже меньше, и трость не требовалась, как он заверил Петру. Будет несколько дней принимать антибиотики.

В галерее работала девушка с розовыми волосами. Она успела несколько раз улыбнуться Эрику из-за своего поцарапанного металлического столика. Петра взяла его под руку, и оба уставились на одно и то же фото.

Автомобильная стоянка «Парадизо».

Черная площадка, без машин, окруженная цепью, повешенной на столбики.

Другое освещение. Тени длиннее, чем на других фотографиях.

Снимок сделан за неделю до убийства.

Название: «Клуб».

Можно купить за двести баксов.

Розововолосая девушка подошла к ним. На ней было короткое зеленое платье, мало сочетавшееся с волосами. Да и что может сочетаться с жевательной резинкой? Волосы, конечно, парик, причем более дешевый, чем у Петры. По какой-то причине это добавляло ей самоуверенности.

— Овид классный, правда? — изрекла розовая девушка.

— Точный ракурс, — сказала Петра. — Откуда он?

— Овид? Он местный.

— Из Лос-Анджелеса?

— Он живет здесь, в Долине.

— Как вы на него вышли?

— Он учился в Нортридже, — сказала девушка. — Но выбрали мы только его. Он гораздо лучше других студентов.

Эрик подошел поближе к фотографии, присмотрелся к деталям.

— Вы, похоже, заинтересовались? — спросила розовая девушка.

— Мы заинтересовались, милый? — улыбнулась. Петра.

— Гм, — ответил Эрик.

— Что до меня, — сказала девушка, — так мне нравится у него чистая линия, тени и отсутствие людей.

— Да кому нужны люди? — пробормотала Петра.

— Вот именно.

Девушка улыбнулась, довольная тем, что нашла единомышленников.

Эрик перешел к другому снимку. Там был театр на Бродвее. Старинное нарядное здание. На маркизе современная вывеска «Ювелирные изделия! Золото! Оптовая торговля!»

Да, у Селдена острый глаз.

Петра смотрела на фотографию «Парадизо».

— Знаешь, милый, мне нравится этот снимок.

Эрик пожал плечами. Отступил на шаг, встал посередине между двумя снимками.

— Цень у нас хорошие, — заметила розовая девушка

— Нам нужны автографы автора, — сказала Петра.

На гладком лобике розовой девушки образовалась мелкая морщинка.

— Прошу прощения?

— Здесь лишь его инициалы. Мы хотим, чтобы он подписал нам свои работы, — пояснила Петра. — После того как мы с ним повстречаемся. Мы всегда так поступаем с работами для нашей коллекции.

Она одарила девушку холодной улыбкой.

— Приобретение предметов искусства для нас — не просто покупка. Это нечто сродни алхимическому ритуалу.

— Конечно…

— А мне больше нравится этот снимок, — вмешался Эрик. — И указал на театр.

— А мне — этот, любимый.

— Вы можете взять оба, — предложила розовая девушка. Молчание.

— Пожалуй, я спрошу Овида. Чтобы он их для вас подписал. Тем более, если вы купите обе фотографии.

— Мы начинаем любую коллекцию с единственного произведения, — сказала Петра. — Нам нужно, чтобы прошло какое-то время. Необходимо посмотреть, как мы будем себя чувствовать рядом с ним. После этого…

Она оглядела розовую девушку с головы до ног.

— Да, конечно… так которую из… — залепетала девушка.

— Я полагаю, у вас имеются скидки.

— Ну… мы можем уступить десять процентов.

— Нам всегда дают двадцатипроцентную скидку. В данном случае рассчитываем на двадцать пять.

— Знаете, я ведь не владелец галереи, — сказала девушка. — Двадцать пять процентов — это получается…

— Сто пятьдесят, — сказал Эрик, стоя к ним спиной.

— Я хотела сказать, что это слишком много. Больше, чем мы обычно уступаем, — заторопилась розовая девушка.

— Нет так нет, — сказала Петра и пошла в сторону.

— Нужно позвать владельца, — воскликнула девушка.

— Если это трудно, — сказала Петра, продолжая идти в сторону выхода, — то мы пойдем в другие галереи. Возможно, вернемся к вам, если…

— Подождите… Я хочу сказать, что владелец галереи — мой бойфренд. Я почти уверена, что он не станет возражать.

Она широко улыбнулась. Выбившаяся из парика прядь загорелась под искусственным освещением.

— Вижу, что вы серьезные коллекционеры. Все будет хорошо.

Эрик повернулся. Взглянул на нее стальными глазами. Петре показалось, что девушка вот-вот упадет в обморок.

— Сто пятьдесят, — сказал он.

— Хорошо, замечательно.

— Когда мы сможем увидеть фотографа? — спросила Петра.

— Не знаю… позвольте, я все устрою, если вы оставите задаток…

— Вот вам пятьдесят долларов.

Эрик протянул ей две купюры по двадцать и одну десятидолларовую.

Девушка взяла деньги.

— Прекрасно. Я запишу ваш телефон и дам знать… Я Ксения?

Она произнесла свое имя с вопросительной интонацией, словно и сама не была в нем уверена.

— Вера, — сказала Петра, подняв бровь, и нацарапала номер своего мобильника. — А он — Эл.

— Вера и Эл, замечательно, — сказала розовая девушка. — Вы не пожалеете. Думаю, однажды Овид станет знаменитым.

На обратном пути в Ланкершим Эрик сказал:

— Эл и Вера.

— Потому что мы с тобой такие гладкие и шелковистые. Он улыбнулся.