Внезапно грохот стих – в наступившей ватной тишине теперь раздавалось только лязганье передёргиваемого затвора да едва слышимые сухие щелчки бойка: патроны у орка закончились.

– Спасибо за интересное представление, – любезно сказал начальник Тюрьмы. – Теперь, дорогой Пётр, мой ход. Как говорится, наш симметричный ответ. – В ту же секунду колдовской щит полыхнул ярким перламутровым сиянием и Глеб понял, почему не слышал визга рикошетивших пуль: выпущенные орком заряды оставались в том чародейном квадрате, не теряя своей скорости и убойной силы. И теперь они все, одновременно, были отправлены назад.

Орк Пётр исчез, в мгновение ока разлетевшись рваными кусками плоти; брызги чёрной крови на миг зависли в воздухе густым мушиным роем и пролились мелким дождиком на останки и на вдребезги разбитый автомат.

Иннокентий убрал щит: сунув кинжал подмышку, он старательно отряхнул ладони. После чего нашёл взглядом Глеба с Федулом, поманил их к себе пальцем. Деваться было некуда – парень и гном встали, с угрюмым видом подошли к музейному колдуну.

– Вообще-то я несколько иначе представлял себе финал нашей встречи, – рассеянно молвил начальник Тюрьмы, с брезгливостью рассматривая чёрное пятно на полу. – Но уж как получилось, так и получилось. Назад дороги нет… Хотя во всём есть свои плюсы – скажем, теперь я не обязан платить моим верным помощникам за проделанную ими нелёгкую работу. Экономия, знаете ли. – Колдун умолк и, поигрывая кинжалом, уставился долгим взором на разноцветные коконы.

– Ну, и что теперь? – спросил Федул, украдкой поглядывая на заколотого орка – вернее, на его целый автомат с наверняка полным магазином. – Какие планы?

– Планы у меня прежние, – не поворачиваясь к гному, произнёс Иннокентий. – А трогать оружие не советую, иначе опять может случиться беда.

– Я-то что, я ничего, – суетливо забормотал Федул, – и в мыслях не было. Разве что чуть-чуть, самую малость. – Он с огорчением посмотрел на Глеба, постучал себя пальцем по макушке – дескать, неужто у этого гада третий глаз имеется? Парень в ответ недоумённо пожал плечами. Мол, кто его знает, может и есть, третий неучтённый.

– Проклятая необходимость выбора, – пожаловался в пространство начальник Тюрьмы. – Более двухсот возможных миров, их них около четырёх десятков перспективных, а из тех сорока – семь наилучших из лучших вариантов… Какой же выбрать?

– Лично меня устраивает нынешний, – пробурчал себе под нос Федул. – Типа, привычнее.

– Ладно, – не услышав гнома, сказал музейный колдун. – Все семь вариантов хороши, поэтому не буду ломать голову: вы мне и подскажите, который из них овеществлять. На который укажите, тот я и раскупорю. Пошли! – Иннокентий мрачно посмотрел на нерешительно топчущихся приятелей. – Хотите вы того или нет, а делать придётся именно так, как я сказал. Бежать отсюда всё равно некуда, вы уже в том убеди… – начальник Тюрьмы оборвал речь на полуслове, настороженно прислушался. – Что это?

Глеб тоже напряг слух, но ничего, кроме звона в ушах после автоматной стрельбы не услышал. Даже постоянно шепчущие голоса куда-то подевались.

– Кто здесь? – раздражённо воскликнул Иннокентий, – покажись! А, это ты, дядюшка… Сюрприз, ничего не скажешь.

– Мамочка моя, – ахнул гном, – Глеб, смотри, это же Снюссер! – Действительно, между «веретён» законсервированных реальностей неспешно, словно бесцельно прогуливаясь, низко над полом шёл по воздуху дед Панкрат. Всё в той же казённой распашонке, с растрёпанной бородой, но со знакомым Глебу колдовским посохом в руке: приглушённо сияющий шарик-набалдашник напоминал шаровую молнию, невесть как приклеенную к гладкоструганной палке. Снюссер не сводил тяжёлого взгляда с внучатого племянника и Глеб понял, что выяснения отношений между родственниками не избежать.

– Слушай, старый хрыч, ты как здесь оказался-то? – не повышая голоса, устало поинтересовался начальник Тюрьмы. – Сюда же никто и ничего попасть не может. Очень, знаешь ли, любопытно.

– Глупец ты, Кеша, – с сожалением вздохнул дед Панкрат, останавливаясь в нескольких шагах от Иннокентия и привычно оглаживая бороду. – Я же Спящий Дед и могу во сне оказаться где угодно. С единственным непременным условием – чтобы при засыпании очень тщательно, прям таки зрительно представить себе место, куда я хочу попасть.

– Врёшь, – недобро усмехнулся музейный колдун, – ты же здесь ни разу не был.

– Снюссер! – чуть ли не плача взмолился Глеб, – скорей сними с Хитника своё проклятье, поверь – это вопрос жизни или смерти! Спаси нас, Снюссер!

– Охолонись, мальчик, – дед Панкрат с недовольным видом повёл в сторону парня волшебным посохом, – не мешай нам разговаривать. Что до твоего вопроса, племянничек, – Снюссер строго посмотрел на Иннокентия, – то не забывай, что я – личный толкователь Его Императорского Величества ночных сновидений. А Его Величество уже давно беспокоят кошмары, связанные с Музейной Тюрьмой… Рассказы императора о ней настолько подробные и живописующие, что представить себе эту юдоль всемирной скорби мне не составило никакого труда.

– Глеб, я здесь, – внезапно раздалось в голове у парня. – Поздравляю себя и тебя, наконец-то проклятье невезения снято! И вовремя, ох как вовремя. – Голос был удивительно знакомым, но Глеб не сразу сообразил, кому он принадлежал. И почему звучит в голове, а не где-нибудь поблизости.

– Начинаю высвобождать Стражника из твоего сознания, – деловито сообщил Хитник, – разумеется осторожно и с соблюдением нужных правил. Если будут какие-то побочные эффекты – например, позывы к тошноте, головокружение и общая слабость, то не пугайся, ты не беременный. – Мастер-хак рассмеялся. – Я скажу тебе, когда начнётся, – пообещал он и пропал. Но исчез на этот раз не навсегда: просто отправился спасть Глеба и себя от неминуемой смерти.

Глеб с благодарностью взглянул на Снюссера – оказывается, хитроумный дед Панкрат втихую, тайно убрал своё проклятье, не привлекая внимания музейного колдуна. И правильно сделал, что тайно… ещё неизвестно, как отреагировал бы на подобную ворожбу сумасшедший Иннокентий. А то, что музейный колдун окончательно и бесповоротно сошёл с ума, у парня сомнений не было – да и не удивительно, при такой-то секретной, одиночной работе! И при таком звуковом фоне: по мере того, как у Глеба восстанавливался слух, вновь становился слышен бесконечный ропот шепчущих голосов.

– Охо-хо, – оглядевшись по сторонам, с явным отвращением промолвил маг Снюссер. – Скажи-ка, милый племяш, что здесь происходит? Наличие убиённых в эдаком месте, к сожалению, наводит на определённые грустные размышления – например, о ритуальных жертвоприношениях с конкретной целью… С какой именно? – Начальник Тюрьмы в ответ лишь желчно усмехнулся.

– Это он кинжал таким образом активировал и теперь собирается уничтожить наш мир, – скороговоркой доложил Федул. – Заменить его на какой-нибудь из законсервированных. – Иннокентий бросил на гнома недобрый взгляд, резко ткнул в его сторону рукой: Федул съёжился в предчувствии скорой колдовской беды. Но… Но, как ни странно, ничего не произошло.