chitay-knigi.com » Современная проза » Два брата - Бен Элтон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 63 64 65 66 67 68 69 70 71 ... 123
Перейти на страницу:

Фрида молчала.

— Что, мам? — повторил Отто. — Что ты хочешь сказать?

Сказал Вольфганг. Последнее время он разговаривал все меньше. Предпочитал курить, когда не мучил кашель, и выпивать, чем удавалось разжиться. Но сейчас он сказал. На минуту вновь стал сильным. Ради Фриды.

— Ты приемыш, Отт, — тихо проговорил Вольфганг. Лицо его преждевременно постарело, щеки ввалились, остро выпирали скулы. — Мама родила двойню, но один ребенок был мертвый. Твоя настоящая мать умерла в родах, и отца уже не было. Мы тебя усыновили. Прямо там, в день вашего рождения. Вы с Паулем порознь не жили и часа. С тех пор так и пошло.

— Вы близнецы, наши любимые мальчики, — мягко сказала Фрида. — Только твоя жизнь, Отт, зародилась не во мне. Но я люблю тебя, как если бы сама выносила.

Братья молчали, разинув рты.

— Для нас это было совсем не важно, — поспешно добавила Фрида. — Вы — наши мальчики, вот и все. Но потом пришел Гитлер, и вдруг это стало важным. Главное — кровь. Кровь, кровь, треклятая кровь! Только и знают, что талдычить! Какой-то извращенный фетишизм. Безумие. Я направила сотни пациентов на переливание крови. И мы никогда не спрашивали, какую веру исповедует донор!

Фрида иссякла. Потрясенные братья молчали. Вольфганг старался не поддаваться эмоциям, но быть практичным.

— Понимаешь, Оттси, по этим новым законам они прошерстят родословную каждого, раз и навсегда выяснят, кто еврей, кто нет. Мама, Пауль и я — евреи. А ты — нет.

Отто молчал, съежившись на стуле. Он так и не выпустил нож.

— Черт, отличная новость, а? — деланно оживился Пауль. — Кто бы мог подумать? Похоже, ты соскочил с крючка, Отт. Надо отпраздновать.

Теперь Отто подал голос. Бледное лицо его вдруг покраснело от злости.

— А ты спросил, хочу ли я? Кретин! Думаешь, я мечтаю соскочить с крючка?

— Отто, перестань, — сказала Фрида.

— Не приказывай мне, — окрысился Отто. — Ты мне не мать.

— Не говори так! — задохнулась Фрида. — Никогда! Не смей! Я твоя мама.

— Сама же сказала, что я не твой сын. Паули твой. А я нет. Бог весть откуда взялся. Даже не еврей. Кто ж я такой? Никто!

— Неправда, Отт, — сказал Вольфганг. — Ты наш. Мы семья. Все это из-за нацистов. Я…

— Почему раньше не сказали? Вы же всегда знали, что я не ваш сын!

— Наш. Ты наш сын.

— Эй, не ори на маму, Отт! — взъярился Пауль, тоже красный от злости. — Я не меньше тебя ошарашен. Но все это ерунда. Мама верно говорит: кровь, раса — мура собачья.

— Но не семья, — ответил Отто.

— Конечно, и мы — семья. Что случилось при нашем рождении, то случилось, и ладно. После войны скольких детей усыновили. На твоем месте я бы радовался.

— Чего? — поперхнулся Отто. — Сдурел, что ли?

— Конечно, радовался! — Пауль тоже завелся. — Потому что не перестал бы быть твоим братом, а мама с папой не перестали бы быть моими родителями. Но вся страна не желала бы мне сдохнуть…

— Лучше мне сдохнуть!

— Нет! — вскрикнула Фрида.

— Дурак ты! — сказал Пауль. — Ну и что с того, что ты не еврей!

— Я еврей! — заорал Отто. — Я не хочу быть с ними! Одного сегодня чуть не прикончил. Зачем вы мне рассказали? Я еврей!

— Все равно ты бы узнал, — ответила Фрида. — Пойми, Отт, гестапо дотошно проверит каждого германца. Всем налепит ярлыки. Остались документы. В больнице — бумаги на усыновление. В ратуше — твоя метрика. Мы должны были тебе сказать, чтобы выработать план…

— Какой план? — сквозь слезы выкрикнул Отто. — Нет никакого плана! Потому что меня нет! Нет Отто Штенгеля! И никогда не было. Я не существую.

Он схватил куртку и ринулся к двери.

— Отто! Не уходи! — закричала Фрида. По лицу ее катились слезы.

— Кончай, Отто! — приказал Пауль. — Сядь на место!

— Чего разорался? — в бешеной злобе прорычал Отто. — Чего раскомандовался? Ты мне не брат!

Фамильные древа Берлин, 1935 г.

Ночь Отто провел в Народном парке среди сказочных изваяний, однако на рассвете вернулся домой. Ныло закоченевшее тело, болела душа, но слезы высохли. Родители не виноваты в его мучительном смятении, страхе и одиночестве всеми отвергнутого изгоя. Виновен Гитлер. Теперь нацисты — не заклятые, а смертные враги.

Чтобы в столь ранний час не скрежетал лифт, Отто пехом одолел лестничные пролеты и вошел в сумрачную кухню. Мать так и сидела за столом — видно, всю ночь не шелохнулась. Отто кинулся к ней, обнял.

— Прости, мам. Прости меня.

— Ничего, Оттси, ничего, — прошептала Фрида. — Видали, опять плачу. Я уж думала, и слез-то не осталось. Она прижала к себе сына. — Я очень беспокоилась. До часу ночи Паули тебя искал. Папа тоже хотел пойти, но обессилел. Обзвонили твоих друзей. Все думали, тебя схватили за то… что вчера сделал.

— Прости, пожалуйста, — повторил Отто. — Зря я убежал. Не подумал.

— Ты же знаешь, что бы ни было, мы вас любим, — приговаривала Фрида. — Вы наши мальчики.

— Знаю, мама. Мы неразлучны. Навеки.

По Фридиным щекам струились слезы.

— В сердце своем, сынок, — прошептала она. — В своем сердце.

Отто прижался лицом к ее мокрой щеке. Он расслышал мамину боль, а соленые ручейки горя подтвердили его догадку.

— Меня заберут, мам? — спросил Отто.

Фрида не смогла ответить.

Привалившись к косяку, Вольфганг слушал их разговор из спальни.

— Наверное, Отт, — прокаркал он — табак и чахотка славно потрудились над его горлом. — Видимо, заберут. В газетах пишут, что полиция определит «расово ценное племя». СС открывает сиротские приюты. Гиммлер собирает детей.

— Господи, что ж они за люди? — чуть слышно сказала Фрида. — Осталось в них хоть что-нибудь человеческое?

Печаль Отто сменилась испугом. Даже в сером утреннем свете, сочившемся в окна, было видно, как он побледнел. Редкое зрелище. Отто давно наловчился скрывать боязнь, и родные считали его бесстрашным. Однако перспектива опеки СС на секунду ужаснула даже его.

— Я спрячусь, — наконец выговорил он. — Они заявятся, а меня нет. Уйду в подполье. Схоронюсь.

— Тогда возьмут нас. — В дверях детской стоял Пауль.

— Вечно здравомыслящий братик, — горько усмехнулся Отто.

— Сам знаешь, так и будет. Тебе противно это слышать, а мне противно говорить, но если тебя не найдут, накажут нас. Мне все равно. Я сбегу, начну воевать — в твоем духе. Но папе нельзя опять в лагерь.

Отто кивнул. Брат дело говорит, никуда не денешься.

1 ... 63 64 65 66 67 68 69 70 71 ... 123
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности