Это потому, что происходящее сегодня здесь вовсе не война, и даже не учения. В небе на этот раз не враг, а помощник и друг, так же как Максим заинтересованный в положительном результате. Идет третья неделя Государственных испытаний переносного зенитно-ракетного комплекса «Игла-М», улучшенной модификации принятого на вооружения еще в восемьдесят третьем году комплекса «Игла». В новом ПЗРК увеличена чувствительность головки самонаведения, улучшена возможность селекции целей, ее уже не обманешь отстрелом примитивных тепловых ловушек. Добавлена еще более мощная и разрушительная боевая часть с начинкой из особого вида пластита, что должна принести критические повреждения вражескому самолету, или вертолету. Новый твердотопливный двигатель позволит ракете еще эффективнее работать на догонных курсах. Да мало ли еще изменений… Все они подробно перечислены в многотомных технических описаниях, полновесной бумажной грудой легших на рабочие столы испытателей задолго до боевых стрельб. Однако написать можно что угодно, гораздо труднее добиться того, чтобы «птичка» выполняла в реальности то, на что рассчитывали разработчики. Потому и идут уже третью неделю стрельбы в самых различных условиях, по хитрым мишеням, запрограммированным и на противоракетные маневры, и на отстрел помех-ловушек. Идут стрельбы ракетами, предварительно нагретыми до критической температуры, наоборот замороженными до лютых арктических холодов, побывавшими в специальных дождевальных установках, растрясенными на вибростендах… Скрупулезно проверяются все воздействия, которые ПЗРК может реально испытать на себе во время эксплуатации. Результаты тщательно протоколируются и впоследствии будут представлены Государственной Комиссии, которая и примет итоговое решение — достойно ли очередное творение конструкторов Коломенского конструкторского бюро машиностроения быть принятым на вооружение российских войск, или выставленная на испытания разработка не удовлетворяет заявленным требованиям и так и останется лишь дорогой игрушкой, а затраченные предприятием миллионы будут занесены в финансовой отчетности в раздел «убытки». Естественно, при таких серьезных ставках любая ошибка просто не имеет права на существование, и пресловутый «человеческий фактор» должен быть сведен к минимуму, в идеале вместо живого из плоти и крови стрелка-зенитчика, новым образцом на испытаниях должен управлять бесстрастный в принципе не делающий ошибок робот. Но, увы, настолько далеко робототехника еще не шагнула. Потому пятнадцатикилограммовая туба опирается сейчас не на механическую сталь, а на живое из плоти и крови плечо подполковника Чубукова — опытнейшего стрелка во всех Вооруженных Силах, за спиной которого несколько сотен боевых пусков из всех возможных положений, всеми возможными способами, и это пусть не стопроцентная, но все же гарантия от ошибки.

— Внимание по площадке, объявляю пятнадцати минутную готовность по боевой работе, — хрипло прокаркали динамики установленные на смотровой веранде над вкопанным в землю бетонным бункером.

Сейчас веранда пуста. Члены Государственной Комиссии, конструктора и инженеры предприятия-разработчика, офицеры-испытатели, одним словом все те, кто обеспечивает проведение того, что здесь уважительно именуют «боевой работой», находятся в бункере, под защитой метрового слоя железобетона. Может случиться всякое, пуск будет производиться с еще не принятого на вооружение, не проверенного всесторонне опытного образца, безопасность которого при обращении пока подтверждена лишь теоретическими выкладками. Конечно, никто не ставит под сомнение расчеты теоретиков предприятий промышленности, но береженного Бог бережет, одно дело компьютерная модель, а другое килограмм пластита опоясанный готовыми убойными элементами, гарантированно выкашивающими все живое в радиусе сотни метров. Потому на стартовой площадке стоит один подполковник Чубуков, он сегодня допустимая потеря, дозированный риск — испытатель, это его профессия. Больно режет глаза яркое летнее солнце, раскаленный, будто из открытой духовки ветер налетает на лицо, сечет его мелкой пыльной взвесью. Пятнадцать минут до начала боевой работы…

Задача сегодняшнего пуска проста — уничтожение воздушной цели на дальней границе зоны поражения при стрельбе навстречу. Граница зоны для «Иглы-М» — три с половиной километра по дальности и два по высоте, по-крайней мере так вычислено при моделировании. Сегодня это нужно проверить на практике. Где-то далеко в степи, специальная команда сейчас разворачивает и готовит к пуску стартовые столы мишени — маленького беспилотного самолета. Его Макс должен будет сбить в нужный момент, точно на заданной высоте и дальности. Подобная задача повергла бы в ужас любого войскового зенитчика, но для опытного испытателя особой сложности не представляла. Так, обычная рутина, соответственно и лишнего волнения перед работой он не испытывал, все было знакомым и привычным. Вот разве что тяжесть давившей на плечо пусковой трубы чуть больше, чем всегда, но тут ничего не поделаешь — серьезное улучшение боевых характеристик просто обязано было отразиться на и без того не маленькой массе комплекса. Ничего, не долго надрываться…

— Минута до старта мишени, — захлебываясь хриплым шипеньем, разнесли по площадке динамики.

Минута, шестьдесят секунд, долгих как удары пульса в висках… Максим повел плечом, поудобнее пристраивая громоздкую трубу, несколько раз глубоко вздохнул, покрутил онемевшей шеей.

— Лайнер — Визиру, готовы к работе? — прошелестел голос в натянутом на левое ухо наушнике.

— Лайнер ответил, к работе готов, — выдохнул Максим.

— Внимание, до старта мишени тридцать секунд… двадцать… десять… пять… Старт! Есть сход, есть управление! Расчетное время подлета к зоне пуска — минута!

Где-то далеко за желтым маревом горизонта в небо рванулась серебристая точка беспилотника, сегодняшней предназначенной на заклание жертвы. Управляющий его полетом наземный расчет доложил, что сход БПЛА прошел успешно, командам он подчиняется и теперь, следуя им, движется к заранее оговоренной точке перехвата, со скоростью пятьдесят метров в секунду, по прямой траектории без маневров. Для стрельбы условия самые тепличные, вот если бы только не необходимость бить на дальней границе зоны поражения…

— Тридцать секунд до входа в зону пуска… двадцать… десять… Лайнер, готов?

— Готов, — тихое шипенье сквозь невольно стиснутые от напряжения зубы уносится по равнодушному эфиру в бетонную толщу командного пункта, многократно усиливается селектором громкой связи, громом бьется в обшитые пластиком стены поста управления.

— Пуск разрешаю!

— Принял.

Если есть разрешение, значит цель уже в зоне. Да вон она, серебристая точка, на глазах превращается в тонкий сверкающий металлом крестик, вырастающая и вытягивающаяся в длину по мере приближения. Теперь счет идет на секунды, необходимо успеть ударить ее на дальней границе. Рука привычно поворачивает рычаг запуска источника питания по стрелке «Накол», дожимает, не отпуская. Блестящий крестик беспилотника уже в прицеле, плотно сидит в черном круге. Ну давай, родной, не подведи! Помех не будет, потому селектор задействовать нет нужды. Стрельба будет в заранее выставленном ручном режиме, автоматике сейчас доверия нет, слишком долго. Указательный палец плавно вдавливает спусковой крючок в среднее положение. Ничего! Сердце отчаянно ухает вниз в желудок, заходится противным клекотом крови в висках. Неужели отказ?! Так всегда, мгновенная паника, боязнь внезапной и пугающей неисправности, хотя разум остающийся холодным и отстраненным в тысячный, наверное, раз повторяет, что время реакции комплекса около шести десятых секунды, а для взвинченных в пограничный режим нервов это почти что вечность. Доли секунды растягиваются, будто липкая патока, и в животе разливается предательский холодок предчувствия неудачи.