Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ваша дочь была с ним помолвлена?
— Это он так считал. На самом-то деле ничего особенного, детская любовь — только и всего. Они с малых лет дружили. Ну а теперь-то к чему Рози идти за него?
— Дальше?
— Ну вот я и подумала: он может с ней встретиться только в театре. Я даже из-за этого дела наведалась к Рози — вообще-то я не часто ее навещаю, — но она вроде бы не приняла это всерьез. Только сказала: «Оставь, Берт всегда любил играть в таинственность, и вообще я с ним больше не вижусь». У нее была пропасть всяких важных дел, и она решила, что это все пустая болтовня. Но я не могла успокоиться. В тот вечер я пошла к театру и с другой стороны улицы стала смотреть, нет ли его в очереди. Но он не пришел. На другой день — тоже подошла, когда была репетиция, и вечером — тоже, но он все не заявлялся. В понедельник вечером и во вторник днем его тоже не было. Во вторник вечером я его увидала. Он был один, и я встала в очередь позади него. И почти сразу же заметила, что у него правый карман оттопыривается; дотронулась, а там что-то твердое. Тут я догадалась, что это револьвер и что он хочет порешить мою Рози. Тогда я дождалась, пока очередь не стала напирать сзади, и проткнула его ножом. Он и не пикнул. Будто так и не успел догадаться, что с ним стряслось. Ну а потом, как я сказала, я протиснулась вперед.
— Соррел точно был один?
— Да.
— Кто стоял с ним рядом?
— Сначала молодой джентльмен, смуглый такой и очень красивый. Потом к Берту подошел какой-то мужчина, стал с ним разговаривать и отодвинул паренька назад, ко мне.
— А за вами кто стоял?
— Та пара, что давала показания на первом слушании.
— Как это вышло, что Рози Маркхэм — ваша дочь? У вас ведь другая фамилия.
— Понимаете, муж у меня был моряк, от него у меня и этот самый кинжал, из Испании; он еще много чего мне привозил. Но когда Рози была совсем маленькая, он утонул, а его сестра была замужем за Маркхэмом. Они жили в полном достатке, своих детей у них не было, и она предложила удочерить Рози. Я согласилась. Надо отдать должное: они хорошо о ней заботились. Она стала настоящей леди, моя Рози. Годами я была на поденной работе, но с тех пор, как у Рози завелись деньги, мне положили — как это у них называется? — ренту. Так что теперь мне этого почти хватает.
— Откуда ваша дочь знала Соррела?
— Тетка, у которой воспитывался Берт, и Маркхэмы были соседями, и Рози с Бертом вместе ходили в школу. У них была дружба. Потом, когда Берт был еще в армии, его тетка умерла.
— Но обручились-то они уже после войны?
— Да не обручались они по-настоящему. Просто встречались, и все. Рози тогда ездила по стране с группой «Зеленый козырек», и когда была в городе или где-то рядом, они всегда видались.
— Но Соррел считал, что они обручены?
— Может быть. Еще бы! Кому не захотелось бы считать, что он обручен с моей дочкой! Больно он ей нужен, моей Рози!
— Но они ведь продолжали видеться?
— Ну да. Иногда она разрешала ему приходить к себе домой, но на людях с ним не появлялась. Да и к себе пускала нечасто. Думаю, она просто не хотела резко порывать с ним, а хотела сделать это постепенно. Но правду сказать, точно я ничего не знаю, я и сама редко виделась с Рози. Хотя ничего не скажу: ко мне она всегда хорошо относилась, но я сама понимала, что ей это ни к чему. У нее там лорды и прочая знаменитая публика, а я кто такая? Простая старая тетка.
— Почему вы сразу не сообщили в полицию, что Соррел угрожает вашей дочери?
— Сначала я хотела, а потом подумала: а какие у меня доказательства? По тому, как вы сегодня меня встретили, похоже, я правильно подумала. И потом, вы бы его не вечно держали под стражей, он когда-нибудь да вышел бы и тогда все равно расправился бы с Рози. И меня могло не оказаться рядом, чтобы этому помешать. Вот я и решила покончить с этим сама, покуда могу. Нож у меня был, и я решила им воспользоваться. В прочем оружии — всяких там пистолетах — я все равно ничего не смыслю.
— Скажите, миссис Виллис, ваша дочь когда-нибудь видела этот кинжал?
— Нет.
— Вы уверены? Подумайте хорошенько.
— Да, видела. Я вам соврала. Она была уже почти взрослая, в последнем классе. Тогда они в школе ставили какую-то пьесу Шекспира, что-то такое, где нужен был кинжал. Не помню названия.
— «Макбет»? — подсказал Грант.
— Да, верно. И она играла там героиню. Она всегда была способная. Еще когда совсем малюсенькая играла фею в школьных спектаклях. Я всегда ходила на нее смотреть. Ну вот: когда они ставили этого «Макбета», я одолжила ей кинжал, который привез ее отец из Испании. Дала на счастье. После спектакля она мне его вернула. Но счастье осталось при ней. Ей всю жизнь потом везло. Только при чистом везении могло случиться, что во время гастролей ее увидел сам Ладс, рассказал о ней Беррону, и тот пригласил ее на пробу. После этой пробы она и взяла себе такое имя — Рей Маркейбл, потому что, пока она перед ним танцевала да распевала, он все время протяжно так повторял одно и то же слово: «Рее-маркейбл!» Удивительно, мол! Вот Рози и взяла себе такое имя, даром что оно совпадало и с ее собственными инициалами — Р. и М.
Наступило молчание. Баркер безмолвствовал уже довольно долго; молчал, собираясь с мыслями, и Грант. Одна лишь краснолицая толстуха, казалось, чувствовала себя вполне свободно.
— Не забудьте только одно, — снова заговорила она. — Рози должна остаться в стороне. О ней — чтоб ни словечка! Можете просто сказать, что он, мол, грозил расправиться с моей дочкой, которая сейчас в отъезде.
— Сожалею, миссис Виллис, — ответил Грант, — но на вашем месте я бы не стал на это рассчитывать. Имя мисс Маркейбл всплывет непременно.
— Ни в коем случае! — воскликнула она. — Ни за что на свете! Это все испортит! Подумайте о пересудах, о скандале! Неужели
