– Хорошо, – сказала Варвара, – в следующий раз получишь, я договорюсь. Помоги мне его поднять.

– Спокойно, – сказал Дорогин. – Не надо, ребята, я сам.

В голове у него немного прояснилось, и он действительно смог самостоятельно подняться на ноги, придерживаясь при этом за стену. Оказалось, что все не так страшно, как представлялось поначалу. Голова болела по-прежнему, и на ней повыше правого виска вздулась внушительная шишка. Кожа в этом месте была рассечена и кровоточила, но череп, судя по всему, был цел и невредим, и никакой опасности для жизни полученная Дорогиным травма не представляла.

«Вот стервец, – подумал он о человеке, который наградил его увесистым ударом. – Попади он сантиметра на три, на четыре ниже, и мне бы сейчас ни о чем не надо было думать…»

– Ну что, Ромео, – спросил Юрик, который, похоже, окончательно замерз, – сам добредешь или все-таки помочь?

– Сам, – сказал Муму. – Спасибо, друг. Дальше я сам.

– Это понятно, – вздохнул Юрик. – Дальше-то поприятнее будет. Ну тогда я пошел, пока меня какая-нибудь инфлюэнца не одолела.

– Хороший у тебя сосед, – сказал Варваре Дорогин, когда Юрик, не переставая растираться и смешно семеня по асфальту обутыми в домашние шлепанцы ногами, скрылся в подъезде.

– Чем же это он такой хороший? – спросила Белкина, на всякий случай придерживая его за талию.

– Твой вопль наверняка слышал весь подъезд, – пояснил Муму, – а выскочил он один.

– Просто он, во-первых, не женат, – равнодушно ответила Варвара, – а значит, поймать его за штаны и не пустить на поиски неприятностей было просто некому. А во-вторых, он уже второй год пытается подбить мне клинья.

– Его можно понять, – сказал Сергей. – Слушай, Варвара, можно я немного посижу у тебя? До сих пор звездочки перед глазами летают. Хорошо он меня долбанул, от всей души. Ты его разглядела?

По дороге от угла дома до своего подъезда Варвара подробно рассказала Сергею, что произошло на лестничной площадке перед ее дверью, и попыталась описать внешность нападавшего. Это описание не дало Дорогину практически ничего: телогрейка, трикотажная маска с прорезями для глаз, джинсы, кроссовки, рост немного выше среднего, широкие плечи… Под такое описание мог подойти кто угодно.

– Подумай, Варвара, – сказал Дорогин, поднимаясь по лестнице. – У тебя же профессиональная наблюдательность и память, как у компьютера. Должно же быть что-то, что отличает этого типа от миллионов других. Цвет глаз, например…

– Какой цвет глаз, когда он был в очках! – раздраженно ответила Варвара и махнула рукой с зажатым в ней пистолетом. Дорогин заметил, что на сей раз оружие стоит на боевом взводе, и осторожно отобрал у Варвары пистолет.

– Очки, говоришь? – задумчиво переспросил он, ставя пистолет на предохранитель и засовывая его за пояс. – А тебе не кажется, что очки все объясняют?

– Что могут объяснять очки? – сердито проворчала Белкина, отпирая дверь своей квартиры. – В этом городе черт знает сколько мужиков носят очки, не говоря уже о том, что телогрейку может надеть любой дурак.

– Но только у одного из очкариков были причины желать твоей смерти, – напомнил Дорогин, входя в ярко освещенную прихожую. В квартире стоял знакомый запах. Пахло Варварой: дорогими духами, табачным дымом, кофе. – Именно сегодня и именно твоей. Или ты все-таки думаешь, что это был сексуальный маньяк из числа твоих поклонников? Или охотник на знаменитостей?

Он с облегчением упал в кожаное кресло и снова пощупал раскалывающуюся голову. Когда после этого он посмотрел на свои пальцы, они были в крови.

– Черт, – сказал он, – надо идти в ванную…

– Сиди, – прикрикнула на него Варвара. – Я сама все сделаю. У Тамары это получилось бы профессиональнее, но я все-таки баба. У баб это в крови, наверное.

– Что именно?

– Быть сестрами милосердия. Собирать вас, дураков, по кускам, когда вы встрянете в очередную драку.

Она сбегала в ванную, громко стуча каблуками, вернулась с мокрым полотенцем и принялась осторожно убирать кровь со щеки и виска Дорогина. Когда она коснулась гули, Муму вздрогнул и тихонько зашипел сквозь зубы.

– В крови у вас не только это, – сказал он. – Ты забыла сказать, что зачастую драки, после которых нас, дураков, приходится собирать по кускам, происходят, как пел Шуфутинский, «за милых дам». Слушай, а йодом мазать обязательно?

– Трус, – презрительно сказала Варвара. – Сиди и не дергайся. Йодом мазать обязательно, иначе начнется заражение крови. Это будет уникальнейший случай в медицинской практике – гангрена головы. Придется ампутировать. А на что годен мужчина без головы? Ни поцеловать его, ни пощечину отвесить, когда он руки распускает… Я сказала, не дергайся! Скажи лучше, что ты имел в виду, когда говорил, что очки все объясняют.

Она приложила к ране сложенный в несколько раз кусок марли, покрытый какой-то липкой и очень холодной мазью, с сомнением повертела в руках катушку пластыря, решительно бросила ее обратно в аптечку и вынула оттуда моток бинта в вощеной бумаге.

– Не прикидывайся дурочкой, Варвара, – сказал Дорогин. Он закрыл глаза и откинулся на спинку кресла, целиком отдавшись во власть Белкиной, которая пыталась соорудить у него на голове повязку. Видимо, того, что было у Варвары в крови, оказалось недостаточно: повязка у нее никак не получалась. – Голова у тебя работает не хуже моей, так что не надо, как говорится, лепить горбатого. Или ты тренируешься перед допросом в милиции?

– Никакой милиции и никаких допросов не будет до тех пор, пока статья не будет опубликована, – железным голосом отчеканила Варвара. – А если будут, то о сервизе Фаберже я не скажу ни слова. Я не скажу, и ты тоже не скажешь, иначе я тебя знать не желаю. Понял?

– Понял, – ответил Муму. – Интересно, как бы ты себя повела, если бы он все-таки проломил мне череп? Собственно, это уже неважно. Второго покушения не будет. Пока мы с тобой тут беседуем, этот тип уже гонит прочь из Москвы со всей скоростью, на которую способен. И сервиз с ним. Он понимает, что мы его вычислили, понимает, что теперь сервиз ему не продать, и он наверняка решил распилить его на куски, переплавить и получить за свои старания хоть что-нибудь…

– Прекрати, – сказала Варвара, но было видно, что она слегка растерялась. – Что ты каркаешь? Журналистка Белкина, забыв о гражданском долге в погоне за сенсацией, стала пособницей преступника… Развел здесь профсоюзное собрание! Ты и вправду считаешь, что на меня напали из-за сервиза? Что это был Перельман?

– А ты придерживаешься иного мнения? – спросил Дорогин. – Ты думаешь, что ему была нужна твоя сумочка?

Белкина не ответила. Она затянула бинт узлом на затылке Дорогина, разогнулась и отошла к бару. В стуке ее каблуков Сергею чудилось неодобрение. Ну еще бы, подумал он, борясь с наваливающейся дремотой. Я ведь предлагаю ей отказаться от по-настоящему интересного расследования, передать сенсацию в руки уголовного розыска. А в милиции, помимо сыскарей, есть еще и пресс-служба, и просто болтуны, которые могут растрепать новость коллегам-журналистам…