Мужчина еще несколько минут постоял у забора, а затем сунул руки в карманы, ссутулился и побрел прочь. В этот раз он казался пьяным. Шел, качаясь из стороны в сторону, едва перебирая заплетающимися ногами. Но Вика была уверена: она видит того же человека. И это не Павел. Павел был выше. И часы он носил на правой руке – Вика помнила точно.

Она без сил опустилась на стул. Какого черта происходит в ее жизни? Изменщик-муж спит в соседней комнате. Бывший ученик не выходит из головы. Вдобавок ко всему, кажется, за ней кто-то следит. Вика прижала голову к коленям и закусила губу. Она не будет плакать. Хватит. Время для слез уже прошло. Нужно что-то делать. Хотя бы с одной проблемой она сможет разобраться. Взяв себя в руки, Вика поднялась и прошла в спальню. Рома спал, раскинувшись на кровати, не оставив ей места. Где же его слабое место? Куда ударить? Как причинить боль?..

Вику снова передернуло от омерзения. Она никак не могла заставить себя лечь рядом с ним. Не после Паши. Вику вдруг накрыло злостью. Почему она одна должна мучиться?! Он там сейчас может быть с какой-нибудь девицей, а она сходит с ума от неопределенности и ревности. Если после нее отправился к другой делиться проблемами или утешением, то она испортит ему вечер. Найдя Пашин номер, Вика быстро напечатала:

«Спасибо, что спас меня. Опять. Я в долгу перед тобой. Надеюсь, на работе все разрешилось. И да, я была не права, когда ставила тебе 4 по литературе. Ты доказал, что заслужил пятерку. Но в языке есть еще пробелы.»

Вика отправила сообщение, едва дыша. Все, уже ничего нельзя отменить и исправить. Павел молчал. Спустя минуту. Две. И пять. Он не ответил и через полчаса. И даже спустя час – ничего.

Воскресенье. Рассвет

В голове гудело по страшному. Когда все ушли, было уже четыре утра. Единственное, чего я сейчас хотел, – позвонить Вике. Руки дрожали от необходимости написать хотя бы сообщение. Где-то точно была зарядка, но я никак не мог ее найти. Перерыл кабинет, и все бесполезно. Как идиот сжимал в руках бесполезный кусок пластика и пытался собраться с мыслями. Одно ясно точно: я погряз в дерьме по самую макушку.

Убийство Киры не имело ни малейшего объяснения. Если бы наши конкуренты пытались таким образом заявить о себе, то давно уже объявились бы. И вся эта хрень с обматыванием тряпками и цветком… Многие из рабочих уже всерьез обсуждали следующую жертву маньяка. Найду падлу и превращу в кровавую кашу.

Поспать сегодня не удастся. Это не так уж и плохо. Я зашел в Кирин кабинет. Здесь уже успела похозяйничать полиция. Но с такими версиями, какие строил Беликов, расследование будет длиться долго. Отец, кажется, был согласен с Беликовым, что это я грохнул Киру. По крайней мере его фраза «Она тебе никогда не нравилась» имела явный намек. Ох, да плевать, что он думает. Пока сам не разберусь в этом говне, никто мне не помощник.

У Киры всегда был идеальный порядок. Во всем. Полночи я просматривал ее записи. Два ежедневника, макеты рекламы, расписание в компьютере, наброски будущих пиар-акций. Куча всякой херни, которая и яйца выеденного не стоила. Может она просто случайная жертва? Но чья? Если бы нас пытались ограбить, сработала бы сигнализация. Здесь все напичкано датчиками движения. Это кто-то из своих. Кто-то, кому было известно, где какие датчики, и как их обойти.

И почему именно Кира? Попала под горячую руку?

Блядь! Я идиот. Кто бы ни убил Киру, то сделал он это без свидетелей. Последние рабочие уходят в десять. С самого начала я хотел закончить офис раньше, чем планировал. Приходилось платить всем сверхурочно. Кира же оставалась примерно до шести. Не помню, чтобы она засиживалась дольше. Так какого хрена вчера она торчала здесь? Должна быть какая-то причина.

Я ковырялся в ее ящиках, не особо рассчитывая что-нибудь найти. Внутри бурлила злость, которую хотелось выплеснуть на что-нибудь. Или кого-нибудь. А еще мне нужна была Вика. Такая, как сегодня. Горячая, влажная, податливая. Она так сладко стонала и кричала… Не знаю, как не свихнулся от этих звуков. Она была потрясающей и стоила каждого дня из десяти лет ожидания. У нее просто невероятные ноги. С округлыми коленями. Почему-то они меня дико возбуждали. Я вспоминал, как она опустилась на них, когда рассматривала мои татуировки. А когда она спросила, есть ли еще, не понимаю, как сдержался. Я же ее практически изнасиловал. Все, о чем мог думать, как бы засадить член по самые яйца, чтобы бились о нее, пока буду ее трахать. На лбу выступила испарина. Сдохнуть можно, вспоминая. Она была согласна кончить, трахая себя на моих пальцах. И на мне ее царапины. До сих пор кожа на спине иногда зудит. Я хотел Вику. Хотя бы просто увидеть. Снова попробовать ее на вкус. Такая охуенно горячая и шелковистая. Пить ее каждый день – вот, чего мне хотелось. Слизывать каждую каплю с набухших покрасневших складок. Она тоже хотела меня. Что бы там ни говорила про разницу возрасте и то, что я ее бывший ученик. Она хотела и была согласна на мои условия. Я как дурак заулыбался. Вы еще и не на такое согласитесь, Виктория Сергеевна.

Что-то подсказывало, что мне тоже придется ее умолять. Да плевать! Я на коленях согласен ползать перед ней, лишь бы стала моей. Любым способом, но я этого добьюсь. И если бы не все случившееся, Вика бы уже сегодня спала в моей кровати.

Найду чертову мразь, убившую Киру, и выпущу ему кишки наружу. Эта тварь еще не знает, с кем связалась. Все летело к хренам. Но я разберусь. Заглянув в самый последний ящик, тут же задвинул, не найдя ничего интересного. Я уже встал, чтобы уйти, но что-то заставило остановиться. Снова выдвинул ящик. Там ничего не было, кроме старого фотоальбома. Не знаю, когда такие были в ходу. Ему лет пятьдесят, не меньше. Пухлая тканевая обложка и гладкая наклейка. Чернила выцвели, но надпись вполне читалась: «Лицей-интернат №15 с лингвистическим уклоном». Под наклейкой – черно-белое фото поместья. Я вытащил альбом и открыл. Плотные темно-зеленые страницы имели специфический запах, но это единственное изменение коснувшееся их. В вырезанных уголках крепились фотографии. В основном, черно-белые. Была парочка цветных, но с характерным красновато-коричневым оттенком. Почти везде – поместье и виды вокруг него. Спортивная площадка, которой и след уже простыл, роща, наверняка давно вырубленная, кабинеты со старыми партами. Когда-то здесь училась Вика. Возможно, сидела за одной из таких парт. Я вспомнил фотографии, найденные у нее дома. Вика на фоне фрески, указывающая на что-то в ее углу. Забрав альбом, я вышел из Кириного кабинета и отправился в зал. На фреске было изображено дерево, вокруг которого обвивалась змея. С одной из веток свисало яблоко. Явный намек на грехопадение. Неудивительно, что Вика рассматривала ее. Она наверняка могла рассказать тысячу историй и сюжетов, описывающих «преступление» Адама и Евы. Я снова не смог сдержать улыбку. В следующий раз я затащу ее сюда и оттрахаю прямо у этой стены. Член снова встал. Блядь! Каменный стояк теперь не пройдет. И зачем я о ней думаю? Каждая мысль только добавляет масла в огонь. Мне и так уже сложно сдерживаться. От мысли, что опять придется дрочить в кулак, представляя Вику, становится плохо. Я хочу к ней. Хочу повторить то, что случилось днем. Чтобы никуда не спешить. Медленно погружаться в нее, такую влажную и тесную, растягивать под себя, кончать в нее. Я действительно сойду с ума, если не получу ее. Вика оказалась… Не знаю слов, чтобы описать ее. Но точно уверен, что с ней возможно любое безумство. Наш секс был именно таким – безумным. Но я понимал, что только секса мне недостаточно. Я должен получить ее. Чем скорее разберусь с убийством, тем быстрее Вика будет моей. Но глубоко внутри я уже знал, что не смогу ждать.