В голосе его было облегчение, презрение, недоумение и Бог знает еще что, словно узнав об этом, он теперь мог отказать им спокойно, без зазрения совести.

— Нет у меня корабля, и не было никогда!

Гаврила подошел ближе.

— Есть, ведь корабль.

— Нету.

— Как же нету, если ты меня на нем возил?

— Тогда был, а теперь нету.

— Как так? — опешил Гаврила от такой лжи и даже еще раз поглядел в окно.

— Тот разбился. И сгорел.

Избор дернулся, что бы встать — ясно было, что не даст князь корабля. Есть он или нет, не важно. Не даст и все. Но Гаврила лучше знал князя. Он взглядом усадил Избора на скамью.

— Есть же корабль, князь. — убеждающе, словно говорил с ребенком, сказал он — Вон же он на башне стоит..

Масленников подошел к окну и для убедительности даже потыкал пальцем во двор.

— Вот он же он. Его же спрячешь…

Князь поднялся. Избор поднялся вместе с ним и заглянул туда, куда указывал палец Гаврилы. В середине двора стояла бревенчатая башня, а над ней торчала непонятно как очутившаяся там мачта. Самого корабля видно не было, но Гаврила, видно знал что говорил. В этот раз Круторог не стал спорить.

— Зря ты, Гаврила, от меня ушел… Зря… Чем тебе у Владимира-то лучше? Не пойму я.

Гаврила поморщился. Разговор ходил по кругу и князь никак не хотел выходить оттуда..

— Не о том речь, князь. Это ведь не для меня, для всей Руси важно..

Избор посмотрел на Гаврилу, потом на князя. Нет. На князя это не подействовало. Круторог мыслями был где-то в прошлом.

— Из холопов тебя поднял, в дружину тебя взял… Ты мне как сын был почти…

Гаврила тоже что-то вспомнил, только не то, что князь.

— Это когда это я тебе как сын был? Когда ты меня батогами отечески жизни учил?

Гаврила вспыхнул как береста, но быстро успокоился. Князь не смутился, только сверкнул глазами.

— Так когда это было? Мы за то давно поквитались.

— Ну так и не навязывайся в отцы. Дашь корабль?

— Дам!

Гаврила, не ждавший такого ответа, ударил кулаком по стене. Только потом до него дошло, что сказал князь.

— А не брешешь?

— Собака брешет — обиделся Князь. По тому, как сверкнули его глаза, Избор понял, что князь обиделся по настоящему. Только вот воли своему гневу не дал. Похоже, что действительно знал Гаврилу и боялся его.

— Спасибо, князь!

— Рано радуешься. Не просто дам. Службу сослужишь, тогда дам.

Гаврила покачал головой.

— У тебя, князь, зимой снега не выпросишь.

— А раз знал, что шел?

— Ладно. Говори что нужно.

Круторог прошелся перед ними, разметая полы отороченного мехом халата. Избору показалось, что князь на ходу выдумывает что-то такое несбыточное, что бы они отвязались от него и одновременно нужное в хозяйстве, что бы если уж согласятся выполнить его причуду, то дома появилась бы нужная вещь

— Трудное это дело.

— Не пугай — негромко отозвался Гаврила — Сам знаешь — испугаюсь всем плохо будет.

Князь посмотрел на него через плечо. Избор уловил во взгляде опасливое любопытство.

— Не отпустило еще?

— Вот вот отпустит…Говори быстрей.

Князь щелкнул пальцами, радуясь, что наконец то в голову пришла подходящая мысль.

— Достаньте мне шапку невидимку!

Избор посмотрел на Гаврилу. Тот стоял так, будто ничего и не слышал.

— Шапку невидимку — повторил князь с удовольствием глядя как на лицо Гаврилы Масленникова наползает оторопь. Он неуклюже взмахнул своей грозной рукой, скривил лицо. Его спутник громко вздохнул и переступил с ноги на ногу.

— Очень нужно — добавил Круторог оглядываясь на Избора.

— Как скажешь, князь — согласился тот — Если сапоги скороходы по пути попадутся захватывать?

Князь почесал бровь. Слова эти можно было бы посчитать и оскорблением, но воин смотрел серьезно.

— А вдруг? — подумал князь — Вдруг?

А вслух сказал.

— Ничего… Берите. Я их на Жар-птицу поменяю…

Круторог смотрел, как уходят Гаврила и его спутник. Теперь, когда они не видели его глаз, он мог не скрывать того, что бушевало в его душе. Ненависть копилась там так долго, что едва не разъела ее. Стиснув зубы и прищурив глаза он смотрел в ненавистную спину, и ненависть его мешалась со страхом.

У дверей оба оглянулись и поклонились. Он не заметил этого. Перед глазами стояла картина, как безрукого Гаврилу его гридни с шутками и смехом волокут на лобное место и сажают на толстый, весь в занозах, сосновый кол…Острый запах смолы мешается с запахом крови, Гаврила кричит….

Он вздрогнул, сморгнул тот момент, когда дверь за гостями закрылась, и он остался один.

— Эй, Хайкин, — негромко позвал он — где ты там?

Ковер позади него колыхнулся и в комнату вошел крепкий мужик, ум которого согнал с головы почти все волосы.

— Ну что?

Прежде чем ответить тот посмотрел на княжеские руки. Круторог держался за спинку кресла так, что кожа на пальцах побелела.

— Что скажешь?

На лице вошедшего читалось сожаление.

— Ничего, князь. В нем по-прежнему жива магия.

Спинка кресла в руках князя затрещала.

— Ты же волхв! Сделай что-нибудь!

Волхв покачал головой.

— Я знаю границу своей силы. И ты знаешь, как она велика, но убить его волшбой я не могу.

В гневе князь уронил кресло. Оно упало на ковер мягко и не страшно.

— За что держу тебя?

Волхв не испугался.

— Ты знаешь, князь, за что держишь. Разве знать, что твориться в Киеве или Гороховце для тебя не важно? Разве не важно для тебя, что с тех пор как я живу у тебя, несчастья обходят твою землю стороной?

— Сейчас мне другое важно! Его сила осталась при нем!

Круторог грохнул кулаком по столу. Тавлеи, что стояли там покатились по полу. Князь грозно задышал, словно бык в загоне, но бык понимающий, что загородку ему все же не сломать и не перепрыгнуть. Волхв обошел задыхающегося князя, стол, наклонился за фигурами.

— Что тебе еще? — Спросил князь. — Ступай.

— Это еще не все.

Волхв поднял голову над столом, и князю на мгновение показалось, что от него только и осталось, что эта голова.