— И все-таки ты ушел, — жестко сказала она.

Джек кивнул. В горле у него пересохло.

— Родные твоей мамы и так натерпелись, им столько довелось потерять… Я боялся, что если останусь, то навлеку на них еще большие беды. И кроме того, я не знал, что может случиться с тобой в дороге. Вот почему я вернулся в деревню, отдал тебя сестрам твоей мамы и ушел.

— Все мои родные умерли.

— Знаю. Я очень жалею об этом.

Джек понимал, что сказанного недостаточно, и нисколько не удивился тому, что Юлани по-прежнему никак не реагировала на его слова. Он сел рядом на прибрежный камень и, так же как она, уставился вдаль невидящим взглядом.

— Я не знал, что когда-нибудь снова увижу тебя, — думал, меня очень скоро поймают, через пару месяцев или через год, не больше. И вот я все бежал и бежал, переезжал с места на место, а когда остановился, то понял, что прошло уже очень много лет. И тогда я впервые за все это время подумал о будущем, о том, что, возможно, когда-нибудь я вернусь за тобой.

Девочка судорожно сглотнула.

— Но ты не вернулся.

— Я не мог. — Джек нервно теребил в руках ракушку, одну из тех, что она подобрала на пляже. — Когда я уехал, ты была еще слишком маленькая… Я знал, что ты даже не помнишь меня. Единственная семья, которую ты знала, — это родственники твоей мамы, единственный дом — там, на Ракайа. Я не мог просто прийти и оторвать тебя от всего, к чему ты привыкла, от тех, кого ты любила и считала своей семьей.

Юлани обернулась и посмотрела ему прямо в лицо: ее большие голубые глаза пылали негодованием на бледном спокойном лице. В эту минуту она выглядела такой взрослой, настоящей женщиной, и Джек вспомнил, что ей уже почти двенадцать. В этом возрасте многие девочки-туземки уже познают плотскую любовь.

— Но ты мог хотя бы посмотреть на свою дочь, если б захотел.

— Да. — Он с болью размышлял обо всех годах, прошедших без нее, о том, как она жила, как росла и взрослела… — Понимаешь, я боялся.

— Боялся? — Она с недоверием взглянула на него. — Чего же ты боялся?

Джек смотрел в огромные рассерженные глаза дочери и думал, что не сможет объяснить этого не только ей, но даже самому себе. Он и сам не понимал, почему при одной только мысли о возвращении на остров Ракайа его охватывал ужас.

— Не знаю, — честно признался он. И хотя это была правда, его слова прозвучали жалко и неубедительно.

Юлани долго задумчиво смотрела на него.

— Карты, которые ты ищешь, мы спрятали в пещере на Ракайа, — наконец сказала она. — Ты уже знаешь?

Джек молча кивнул.

— И ты поедешь за ними?

Солнце уже почти село, море окрасилось в пурпурно-золотой цвет. Где-то там, за горизонтом, притаился остров Ракайа. Слишком далеко. Без «Морского ястреба» ему туда не добраться.

— Мне не на чем плыть, я потерял свою яхту.

Неожиданно Юлани рассмеялась, вскочила и сгребла все свои ракушки.

— Ну это не беда. Мы ведь на чем-то сюда приплыли.

Она бросила на него загадочный взгляд и пошла прочь от берега.

— Эту лодку вынесло на риф, прежде чем я ее нашел, — сказал Тоби.

Они стояли на залитом лунным светом берегу, перед ними на песке лежала спасательная шлюпка с фрегата «Реприза», который утонул несколько лет назад.

— Конечно, она была слегка разбита, но я раздобыл необходимый материал на затонувшей «Леди Джулиане» и починил ее.

Джек бросил взгляд на иссиня-черное море, в котором отражались звезды.

— Долго вы сюда плыли? Ведь в спасательной шлюпке приличную скорость не разовьешь.

Тоби потер мочку уха.

— Да, но выбор-то не велик. Или идти на веслах, или схлестнуться с рекрутерами.

Когда-то жители Ракайа легко мигрировали с острова на остров: у них были огромные каноэ, в которых они перемещались со всем скарбом. Мало что теперь осталось от тех далеких дней: легенды да продуваемые солеными ветрами руины древних храмов.

— Чтобы перевезти всех, пришлось возвращаться несколько раз, — продолжал Тоби. — В последнюю ходку поднялся ветер, и у людей сразу началась морская болезнь, будто они в жизни в море не выходили.

Джек, прищурившись, смотрел на единственную мачту шлюпки.

— А паруса сохранились? — с надеждой спросил он.

— Конечно, только они не очень-то крепкие. Стоит погоде разыграться, и их разорвет в клочья.

Неожиданно Индия, присутствовавшая при разговоре, схватила Джека за руку и решительно заявила:

— Вы не можете плыть на Ракайа!

Он заглянул в ее глаза и увидел там неподдельный ужас и еще что-то. Ему хотелось верить, что это любовь, но с такой женщиной, как Индия, разве можно хоть что-нибудь сказать наверняка? А любить того, кому он совсем не нужен, глупо. Однажды Джек уже потерял любовь. С него хватит.

Он беззаботно пожал плечами.

— У меня нет выбора — я должен во всем разобраться и покончить с этим.

— Но ведь «Барракуда» наверняка уже там. Они только и ждут, пока ты сам попадешься им в лапы.

Джек бросил быстрый взгляд на Тоби.

— Как думаешь, долго я буду в пути?

Тоби слегка задумался.

— При таком ветре? Часов пять, может, меньше.

— Вот и хорошо. Если мы отправимся вечером, то прибудем туда еще до рассвета.

— Это точно, — подтвердил Дженкинс.

И без того бледное в лунном свете лицо Индии стало белее полотна.

— Вы что, хотите идти через пролив ночью? Да вы вообще можете пройти мимо и не заметить его!

Джек громко рассмеялся. Хоть эта способность его не покинула, а то бы он мог и вправду свихнуться.

— Если я пройду мимо острова, значит, так тому и быть, — решительно сказал он. — По крайней мере не погибну, налетев в темноте на риф.

* * *

Индия стояла в тени мангового дерева и наблюдала за тем, как играет Юлани: девочка стремглав убегала от накатывающейся на берег волны и хохотала во все горло.

Как они похожи, внезапно подумала Индия, Джек и его дочь. Те же скулы, тот же подбородок. Она видела в девочке, рожденной от другой женщины, черты любимого мужчины, и в ней росло болезненное желание, сопровождающееся целым набором каких-то непонятных эмоций, которые смущали ее и заставляли трепетать.

По случаю возвращения Джека местные жители решили устроить праздник, но девочка не желала принимать в нем участие: она держалась особняком, старательно делая вид, что игра полностью завладела ее вниманием. Джек тоже притворялся, что все обстоит очень неплохо: он смеялся, шутил со старыми друзьями, вспоминая былые времена и слушая их байки о том, как они жили после того, как он пустился в бега. И все же иногда Индия ловила его взгляд, устремленный на дочь: тогда в нем явственно проступали тоска и неизбывная любовь. Смотреть на его переживания даже со стороны было невыносимо.