Марши, развел руками.

— Не давайте им сесть, если сможете.

— Если сможем, — неуверенно повторил Джон. — А если нет?

— Тогда, я думаю, постарайтесь запереть их в корабле.

Этот «План Б» у Джона особого восторга не вызвал. Он наклонился поближе к камере:

— Вы абсолютно уверены, что Кулак вам обо всем этом не наврал? — жалобно спросил он. — Для него заставить нас отказаться от врачей и медицины будет даже смешнее, чем подсунуть резиновый костыль.

— Он говорит правду, — устало ответил Марши. — На этом корабле не будет ни настоящих врачей, ни сестер, только наемники, обученные полевой медицине настолько, чтобы сойти за фельдшеров. Вы примете ту малую помощь, которую они окажут, и заплатите за это всем, что у вас еще осталось. У Кулака есть про это файл. Пароль — «Индейские благотворительные одеяла».

Джон нахмурился и потряс головой.

— Не понял смысла.

— Старая земная история. Заселение американского Запада и покорение местных племен. Одна из наиболее эффективных и эффектных стратегий убийства ненужных людей, чтобы забрать их землю. Им раздали одеяла.

— Одеяла?

— Одеяла, зараженные опасными инфекционными болезнями. Филантропический по виду акт оказался хладнокровным заранее обдуманным геноцидом. Десяток одеял стирал с лица Земли целое племя.

Джон передернулся, будто ему стало плохо.

— И так и было?

— Так и было. Сейчас им не нужна ваша смерть, но надо, чтобы вы оказались в долгу. Примите их помощь, и вы отдадите им права на шахты, оборудование и самих себя как готовую рабочую силу — сразу же. Всю механику я до конца не понял, Кулак рассказал только главные моменты. В файле все сказано.

— Все как в старые времена, — мрачно буркнул Джон. — А мы-то думали, что свободны в своем доме, раз избавились от Кулака.

— Знаю. И потому совершенно необходимо, чтобы у вас не было ничего общего с Фондом Рук Помогающих. Если они вылезут из своего корабля или посадочных модулей, можно считать, что они победили. Им останется только заставить кого-нибудь силой подписать контракт о согласии, и я сомневаюсь, что они задумаются применить силу.

— Ладно, док, я все понял, — ответил Джон. — Но не вижу, как мы при этом можем избавиться от них навсегда.

— Я пытаюсь что-нибудь придумать. Если не выйдет, мне придется выполнять свой аварийный план.

— Могу я поинтересоваться, что за план?

Марши вздохнул, не желая на самом деле говорить этого вслух.

— Если все обернется худшим образом, я наставлю на них Кулака и нажму курок. Он знает способ их остановить.

Джон глядел на него вытаращенными глазами, не в силах поверить.

— Вы шутите?

— Честно говоря, не знаю, шучу или нет, — вяло сознался Марши. Как бы ни пытался он сделать вид, что есть другой выход из этой каши, альтернативы он не видел. И мог только оттягивать решение до последнего момента.

Лицо Джона посуровело, он наклонился ближе к камере.

— Слушайте меня, док, и слушайте хорошо. Этот старый хрен раздалбывает все, к чему прикасается. Он и вас раздолбает, если дадите ему шанс.

— Это вполне вероятно, — признал Марши. Однажды уже Кулак дал ему то, чего он хотел, и при этом чуть его не уничтожил. Трудно было себе представить, что он упустит второй шанс.

— Должен быть какой-то выход, — настаивал Джон, как будто сам в это искренне верил. — Вы его найдете. Вам не придется так далеко заходить.

— Чертовски надеюсь, что вы правы. — Оптимизм и уверенность Джона успокаивали и в то же время тревожили. Как это они могут так ему верить? Он их бросил и подставил под все это. — Чем дольше вы сможете их удерживать, тем больше у меня шансов.

— Я знаю, что я прав. Еще что-нибудь?

— Присмотрите для меня за Ангелом. Пусть она в это не лезет. Не хочу, чтобы она пострадала. Больше, чем страдает сейчас. Больше, чем пострадала от меня.

Хален сухо кивнул.

— Мы все сделаем. Можете на нас рассчитывать.

Это он тоже знал. Проблеск света в византийском лабиринте, куда он позволил себе забрести, — знать, что он здесь не один.

Но опять-таки при провале он пострадает в последнюю очередь.

Ангел смотрела, как исчезает лицо Марши с главного экрана после разрыва связи. Лицо Джона было показано на боковом экране поменьше, который выключился в тот же момент, но она даже не заметила.

Она тихо сидела на краю своего тюфяка. На ее лице был заметен тяжелый труд последних дней. Слишком много часов работы и слишком мало часов отдыха измотали ее, заострили изгибы щек и выставили скулы. Зеленый живой глаз запал и потускнел от усталости.

Только случайно она забежала сюда на пути из шахты перехватить брикет манны перед десятичасовой сменой у плавильной печи. Только случайно она оказалась у себя вовремя, чтобы услышать звонок Марши.

Когда она вошла в комнату, рот ее был сурово сжат, выдавая, что она действует уже только усилием воли. Губы разжались, когда она увидела его лицо, а сейчас почти разошлись в улыбке.

Она чуть не влетела внутрь, выдав себя, что может подслушивать вызовы. Ее остановил только взгляд на отражение ее собственного истощенного лица в стекле экрана. Как ни хотелось ей хоть какого-то с ним контакта, она не могла показаться ему в таком виде. И сейчас она была счастлива. Упущенный шанс стал многообещающей возможностью.

Он обо мне не забыл.

Я ему небезразлична.

Странно, как меняется твоя жизнь от таких простых вещей, как понимание, что нужно поесть. Она слыхала, как люди говорят слово «судьба», но не понимала до сих пор, что оно значит. «Иногда судьба улыбается», — так говорили люди.

Да, иногда это бывает. Судьба дала ей хороший способ искупить свою жизнь в роли Сциллы. Способ расплатиться с Братством за данное прощение. Способ доказать, что она — Ангел, и что она никого не ненавидит.

Способ помочь ему, а может быть, даже доказать, что она достойна его внимания.

Судьба давала ей шанс, который бывает раз в жизни, и Ангел готова была им воспользоваться.

Она заползла на тюфяк и велела будильнику своего экзота разбудить себя через шесть часов. Она будет делать все, как прежде, чтобы никто не догадался, что она подслушивает, но будет чаще отдыхать и лучше есть.

Теперь появилась причина копить силы.

Ангел закрыла один глаз и отключила другой, чтобы лучше видеть Марши внутренним зрением. Нежная улыбка играла у нее на губах.

Еще не заснув до конца, она уже видела сны.

Марши растянулся поперек кровати, и мысли его беспокойно метались, хотя тело лежало неподвижно. Надо поспать, говорил он себе в сотый раз, и только опять запускал цепь ассоциаций и воспоминаний.