— Пятьдесят, — преуменьшила Мария, которая чувствовала себя весело в обществе этого старого говоруна.

— Вы хотите мне польстить, — пошутил он, показывая, однако, что ему приятен комплимент. — Увы, больше, гораздо больше.

Висевший рядом с буфетом колокольчик задребезжал, и красная лампочка загорелась на панели под ним.

— Это синьорина Джузеппина, — сказал Амброджино, взглянув на сигнал. — Пойду посмотрю, что ей нужно.

— Могу я познакомиться с ней? — спросила Мария, которой хотелось встретиться хотя бы с одним из хозяев дома, где ей предстояло работать.

— Нет, синьора Мария, — ответил слуга, — это надлежит сделать синьору Чезаре. «Амброджино, — сказал он мне, — пусть моя сестра не знает, что я нанял помощницу для нее. Я сам постараюсь объяснить ей все». Видите ли, у синьорины Джузеппины больное сердце, и она не может больше присматривать за домом. Но она все равно беспокоится, переживает за все. Такой уж у нее характер, у синьорины Джузеппины. Вы ее узнаете. Но с такой болезнью она недолго проживет. Бедняжка! — с искренним огорчением покачал он головой. — Ну, да вы скоро с ней познакомитесь. С вашего разрешения я сейчас пойду к ней.

Мария удовлетворенно огляделась кругом: этот дом, хоть и не такой роскошный и изысканный, как она ожидала, похоже, был для нее в самом деле хорошим местом. В нем был разительный контраст между великолепием фасада и скромностью внутренних помещений и меблировки, казалось, хозяева дома делали все, чтобы избежать нарочитой пышности. Но, как бы то ни было, а место ей нравилось, хотя она и не строила особых иллюзий относительно того, что уже окончательно принята. От Элизабет Лемонье она знала, что ей предстоит испытательный срок — месяц. И поскольку этот месяц будет решающим, ей следует быстрее приниматься за дело. Она осмотрела деревянную сушилку, на которой были подвешены кастрюли, сковородки и медные котелки, и обнаружила, что они не натерты до блеска. Надо будет сказать Амброджино, чтобы их помыли водой с уксусом.

Она сняла крышку с кастрюли, стоявшей на плите: в ней среди зелени кипело мясо. Мария вдохнула приятный аппетитный запах его и уловила, что не хватает сельдерея; нужно было добавить его сейчас же, иначе мясо не впитает аромат. Она нашла его в корзине, стоявшей в большом леднике, очистила от листьев, хорошенько помыла и положила в кастрюлю. Так будет вкуснее.

Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появилось странное создание женского пола неопределенного возраста, где-то между сорока и шестьюдесятью.

— О, Господи! — застонала она. — Руки отваливаются, а спина не разгибается…

Тут она заметила Марию и уставилась на нее своими косыми бесцветными глазками, с разинутым ртом.

— Я новая экономка, — представилась Мария, чтобы успокоить ее.

— О Господи, наконец-то! — женщина отпустила сумки, которые грохнулись на пол, и всплеснула руками. — Но когда же вы пришли? — спросила она.

— Сегодня утром, — ответила Мария, — несколько минут назад.

— А я Чеккина, служанка.

Она направилась к Марии, то ли для того, чтобы пожать ей руку, то ли затем, чтобы сделать поклон. Несмотря на свое ужасное косоглазие, на большой и красный, как вишня, нос, на темные усики и заметные волоски на подбородке, в ней было что-то симпатичное, какая-то незлобивая народная простота.

— Значит, теперь мы будем работать вместе, — сказала Мария, протягивая ей руку.

— Да, синьора… — Чеккина почтительно коснулась кончиками пальцев ее руки.

— Мария, — подсказала она, — меня зовут Мария.

— Да, синьора Мария, — сказала та, довольная этой подсказкой. — Я сделаю все, что вы скажете. Мне теперь будет легче. А то, поскольку Амброджино ждал вас, мне пришлось идти за покупками. — Она отодвинула от стола стул и свалилась на него, испустив облегченный вздох. — С моими ногами, которые так болят, ходить из лавки в лавку — удовольствие небольшое, знаете ли. — И как-то сразу забыв о себе, она посмотрела на Марию с восхищением. — Такая молодая — и уже экономка. — Для нее должность экономки равнялась чину генерала. — Как времена меняются. Уже девятнадцать лет, как я служу в доме синьора Больдрани.

— Девятнадцать лет в этом доме? — спросила Мария, стараясь скрыть любопытство.

— Вам разве Амброджино не сказал? — удивилась Чеккина.

— Он мне объяснял многое другое, — ответила Мария.

— Ну еще бы, — проворчала она, — он как дуршлаг: не может удержать даже пипи. — Спохватившись, она быстро прикрыла рот рукой, как бы пытаясь остановить грубое слово, но тщетно — слово уже вылетело. — Вы уж извините, если я себе позволила лишнее, — пробормотала она просительно, — но Амброджино никогда не молчит, из него слова так и сыплются. Ну, если он не сказал, так я сама скажу. Прежде мы жили на корсо Буэнос-Айрес, но потом переехали сюда на Форо Бонапарте. Дом, понятно, большой, так что синьорина Джузеппина наняла Амброджино, который незадолго до этого остался вдовцом. Но это он, наверное, вам сказал. Или я ошибаюсь? Он золотой человек, но больно любит поговорить.

— Да, конечно, он мне рассказал. — Мария уже видела, что в этом доме, за исключением хозяев, с которыми она еще не познакомилась, все остальные завзятые говоруны. Сама она не любила много говорить, но болтовня других развлекала ее.

— Вы уже видели синьора Чезаре? — снова начала неугомонная женщина. — Нет? — продолжала она, не давая ей времени ответить. — Он в это время обычно в кабинете, как привязанный к своему дьявольскому телефону. Вчера вечером, когда я ужинала, он велел позвать меня и Амброджино и сказал нам: «Имейте в виду: завтра придет экономка. Слушайтесь ее и живите в согласии». Так что Чеккина теперь здесь, чтобы служить вам. Приказывайте, синьора.

И, выказывая таким образом свою готовность, Чеккина откинулась на спинку стула, издав еще один долгий вздох облегчения. Тут же, охая и стеная, она поднялась на ноги и начала опустошать сумки, выкладывая на стол пакеты с покупками.

Звонок опять задребезжал, и на панели зажегся другой красный огонек.

— О, мамма миа, — встревожилась Чеккина, — это синьор Чезаре зовет, а Амброджино нет. — И, переходя от отчаяния к надежде, спросила: — А может, вы, а?

— Конечно, я, — уверенно сказала Мария, которая только этого и ждала. — А ты покажи мне дорогу.

Чеккина повела ее по длинному полутемному коридору и, указав пальцем в направлении закрытой двери, но сама держась из предосторожности подальше, сказала:

— Он там. — И ушла.

Мария сдержанно стукнула два раза и, не дожидаясь ответа, тихо приоткрыла дверь. Хозяин кабинета сидел за просторным письменным столом, настолько необычным, что в первое мгновение она засмотрелась не на него, а на стол, отделанный палисандром с полосками розового дерева и инкрустированный античными вазами в обрамлении классических дубовых венков. Множество искусно выложенных мелких деталей из драгоценных пород древесины и создавали причудливую светотень. Отделка из золоченого металла разделяла стол на панели.