заброшенный пустырь. Это было мое тайное место уединения. Я решила сначала спрятаться там, обдумать, как показаться маме на глаза, и потом уже вернуться.

Именно в тот момент. Там произошло убийство.

Все началось с того, что до меня донесся голос девчонки младше меня. А также хорошо известные мне голоса Чонхэ, Ынчжу и Каюн, которые с ней ругались… Я услышала голос главаря Ли Хангю, которого я боялась больше всего.

– Что? Она умерла?

– Что теперь делать?..

– Черт, я не хочу вмешиваться в ваши разборки!

– Хангю, давай ее закопаем. Никто не узнает об этом!

– Здесь точно никого нет? На всякий случай проверь, живее!

Услышав их разговор, я испугалась. Такого страха я никогда в своей жизни не испытывала: ни когда слушала страшные байки перед сном в лагере, ни когда на следующее утро услышала рассказ, будто кто-то видел ночью привидение в нашем корпусе, ни когда просыпалась одна в темной комнате после кошмара. Это был страх совершенно иного рода.

Но меня нашли. Если обыскивают каждый угол, а бежать некуда, то рано или поздно находят. С этого момента и до самой смерти я себя ненавидела.

Почему я не сбежала? Почему не приложила всех сил, чтобы убежать и вырваться оттуда? Почему позволила им манипулировать собой?

Все произошло на моих глазах: подхватив тело девочки за ноги, они потащили его по земле, а потом закопали. Они заявили, что я не свидетель, а самая настоящая соучастница преступления. Мое сознание на мгновение помутилось. Я словно испытала внетелесное переживание.

Затем ко мне подошел Ли Хангю и показал на телефоне фотографии, на которых я была совсем голая. В этот момент я осознала, что никому не смогу рассказать о случившемся.

Кроме Сугён. Она всегда была для меня самым особенным человеком. Когда я сбежала из дома, то не смогла сказать ей об этом, но Сугён всегда была рядом. Наши отношения были даже ближе, чем у родных сестер.

На следующий день я ушла из банды и вернулась домой. Обо всем я рассказала только Сугён. Она была единственным близким другом, только ей я могла рассказать всю правду о том, что пережила.

Маме, которая за эти несколько дней заметно исхудала, а увидев меня живой и невредимой, лишь крепко обняла, я не могла рассказать ничего. Точнее, не рассказала бы ни за что. Ни за что! Никогда!

Сугён разозлилась. Она считала, что надо собрать доказательства и заявить в полицию. Но я была совершенно не согласна с этим. Я представила, как мои обнаженные фотографии увидят все. Если мама узнает, чего мне пришлось натерпеться от мужчин всего за одну неделю, она будет страшно потрясена. Я бы этого не вынесла.

Я еле-еле отговорила Сугён. Но девчонки из банды начали заявляться в школу. Однажды, отобрав у меня телефон, даже ответили на звонок мамы, притворившись моими подругами. С этого момента я начала серьезно задумываться о самоубийстве.

Желание Сугён заявить на них в полицию снова обострилось. Она рассказала, что заключила сделку с одним одноклассником по имени Ким Хёнхван.

Но однажды те девчонки снова заявились, чтобы угрожать мне, и я проговорилась, что все рассказала Сугён.

С того момента я специально отдалилась от Сугён, мы даже в школьной столовой ели порознь. Но, сколько бы я ни говорила, что мы больше не дружим, все было без толку.

Мне стало страшно, что они мне не поверят, поэтому на следующий день я официально объявила Сугён о прекращении нашей дружбы и стала проводить время одна. Мне было одиноко. Мне было до смерти одиноко, но из-за чувства стыда я не могла поступить иначе.

Для меня, слабой и не имеющей стержня, Сугён всегда служила поддержкой и опорой. Но теперь я должна была справляться сама. Только от природы я слабохарактерный человек. Было жалко смотреть, как моя душа быстро загнивала.

А однажды Сугён умерла.

Я знала, что Сугён не из тех, кто будет совершать самоубийство, но я молчала. Если станет известно, кто убийцы, то и мне придется раскрыть на всеобщее обозрение свои слабости и грязные поступки.

Выходит, что слабая и трусливая я, чтобы спасти свою собственную шкуру, предала нашу дружбу.

К тому моменту я уже потеряла доверие к самой себе и отказалась от планов на будущее, все мои надежды рухнули. Мне больше не хотелось жить в этом порочном мире.

Моя жизнь внешне как будто продолжалась, но на самом деле единственное, что я делала, – это дышала и ела, то есть существовала. В эти дни ко мне стала приходить Ёнён, умоляя хоть что-нибудь рассказать о Сугён.

Я пряталась и не выходила из дома. Ёнён ничего не должна была у меня просить, она ничего плохого для меня не сделала, но именно она просила и умоляла.

Ёнён уже не была похожа на прежнюю старшую сестру, которую я знала. Потеряв любимую Сугён, она потеряла свою семью. Это на нее сильно повлияло, она изменилась до неузнаваемости. И снаружи, и внутри.

Это все из-за меня. Из-за моей трусливой и глупой ошибки. Каждый раз, видя Ёнён, как она умоляет выйти и позволить поговорить хоть раз со мной, я стала задумываться о самоубийстве.

Лучше мне умереть. Ведь тогда всем станет легче.

В свои девятнадцать, а точнее двадцать лет, я серьезно настроилась на этот шаг.

В день выпускного я никак не могла дозвониться до мамы. Я знала, что для нее это самый долгожданный день, но я больше не желала быть такой: трусливой и слабой дочерью. Я была недостойна этого выпускного. Пришло время прекратить все это. Я даже обрадовалась, что не смогла дозвониться до мамы.

Но вдруг ко мне подошла Ёнён. На этот раз мне некуда было спрятаться от нее. Она схватила меня, а я пыталась вырваться…

– Минсо, пожалуйста, расскажи. Что на самом деле случилось с Сугён? Я проверяла ее компьютер и увидела, что она сильно переживала и даже виделась с психологом после разлада с тобой. Почему вы перестали общаться? Ты можешь рассказать? Но даже если вы поссорились, я не поверю, что это стало причиной ее самоубийства. Ты же тоже знаешь это! А предсмертная записка? Это же чушь! Ты ведь видела: это не ее почерк!

– Я не знаю, я этого не видела.

– А ты проверь и посмотри. В полиции мне не верят и не хотят слушать. Может, ты сходишь и скажешь…

Я спрыгнула прямо у нее на глазах.

Этот поступок даровал мне свободу: отпала необходимость кому-то что-то объяснять, разочаровывать