Весть о новом походе и сборе ратных людей принесли в начале рюеня[69]. Её ждали в семье Старка, потому без лишней суеты, помогали собраться Колоту в поход. Вот снова выведен из стойла боевой конь, увязана в торока бронь и оружие. Колот, помня неподобь и толчею у оружейных, связал в пучок смастерённые на досуге сулицы, пересчитал стрелы. Накоротко простился с родными, поцеловал жену, наказав: «береги сына!». Из Осинок уходил с Колотом шурин Забуд. Просились на войну все трое Усладиных брата, но Белава встала у порога: «Через меня только! Кто дом блюсти будет?». Потом дорогою Забуд все сетовал Колоту, что не может забыть злосчастный Игорев поход, когда её молодой мужик пришёл увечным.

— Троих не убьют, — рассуждал родич, — а живые со Святославом-то с прибытком придут. Эх, мать! Строга слишком, не зря Рубец жиниться собрался, но жить у новой родни будет. Не даст житья Белава снохе!

В Вышгороде, а не в Киеве, чтобы не лезть на глаза противнице похода, княгине Ольге, собирали рати. Волк со Свенельдом, позабыв на время взаимные распри, деятельно готовились. Подъезжая, Колот отметил больший порядок, нежели перед хазарской войной: от города вдоль Днепра стояли шатры со стягами полков. Как раз прибыли северы, деловито размещавшиеся в стороне ото всех, сбивая своих коней в табун. К Днепру возили лес, мастеровые ладили переправу для шедших с той стороны.

Какой-то молодой боярин едва глянул на Забуда, а Колота окинул взглядом и, признав по справе воина, удовлетворённо улыбнулся:

— Из бывалых? Оружие нужно? Нет? Ну вот, с вами легче, а то молодёжь приходит, будто вчера народились. Мороки с има, эх! Свой полк найдёшь? Ну, бывай тогда, разберёшься. А ты, — сказал он Забуду, — со мной пойдёшь.

Родич растеряно посмотрел на зятя (всю дорогу мечтал, как в одном десятке ратиться будут), понял, что возражать бесполезно, понурил плечи и пошёл за боярином.

Суровый одноглазый Доброга, приветливо встретил своего кметя:

— Давно не виделись. Дружок-то твой перекинулся к княгине? Ну ничего, не осуждай, значит, лучше ему там. Размещайся, тебя учить не надо.

— А делать-то что?

— Ждать. Снедный припас есть ли пока?

— Учёный уж, сам только баял.

— Ну и добро. А то нагнали народу, а кормы не потготовленны, с боями, вона, у житничих отнимаем.

Встретившись со своими, Колот вскоре узнал, что Святослав идёт морем с тмутараканскими русами, а они встретят его уже на Дунае. Кормиться грабежом в этот раз не дадут, ибо платить будут золотой ромейской монетой. Печенегов не будет, как не будет и полков с полуночных земель, ибо болгары ждут, и не против, чтобы Святослав их завоевал. Впрочем, какие-то печенеги всё же пришли и ставили шатры недалеко от северов.

Вечером пили за встречу, поминали былое. Не могли не зацепить Блуда:

— Десятником был!

— Такого князя бросить! Помните, как споры решал меж нами? Всё по справедливости.

— Мог к костру запросто подсесть. По отваге одаривал! У княгини не будет такого.

Колот угрюмо отмалчивался, иногда поглядывая на данный ему в награду перстень.

Уже на следующий день войско тронулось. Окончательно ещё не поделили, раскидав предварительно по полками и сотням. Благодаря доброму коню, Забуд попал во Всеславов полк. На днёвках и ночёвках старался найти Колота, перекинуться с ним парой слов, после стал приходить реже, видимо, обвыкся со своими.

На второй день произошло событие, развеселившее воинов от простого ратника до набольших войска. В обозе на одном из возов под рогожей, укрывавшей снедь, кмети нашли парня лет десяти. На вопросы, кто да откуда, плотный с льняными волосами отрок всех удивил:

— Меня зовут Ивором, и я сын воеводы Волка!

— Ого! Воеводе надо повестить.

— Не надо!

Ивор поведал ратным сказку, как он хотел пойти с отцом в поход, но тот его не брал, и ухитрился уговорить обозных, чтобы те пока его не выдавали, а как отъедут подальше, так он сам к батьке явится.

— Не то домой отошлёт, — заключил парень.

— Снимет Волк с нас голову, — не без смешка в глазах (веселило само обстоятельство, что сын великого боярина украдом едет) сомневались кмети, решив для себя, впрочем, что Ивора они спрячут. Так он и прятался до самого Буга. Ратные подкармливали его, иногда сажали с собой у костра, не стесняясь при нём рассказывать солёные байки. Простота и незаносчивость боярчонка подкупала ратных, и вскоре без него уже не представлялись вечера перед ночлегом.

Шила в мешке не утаишь и к обозным кметям часто приходили ратные поглядеть на парня, который стал уже какой-то своей, родной диковиной. За глаза шутки ради Ивора нарекли Волчьим Хвостом. Прозвище, которое прилепится к нему до конца жизни. Когда Ратша прознал про сына, орал страшно, грозя выпороть и Ивора и обозных, на что Волчий Хвост, набычась, говорил:

— Пори меня одного, на мне вина! И обратно меня не отсылай, сбегу всё одно!

Упорство сына пересилило отцовскую гордость, и Ратша оставил Ивора, в душе, но не на словах простив ему непослушание. С тех пор Волчий Хвост на равных трудился с обозными, таскал воду, рубил дрова (воевода просил не давать спуску юному неслуху), отскабливал котлы, и никто никогда не слышал от него жалоб.

Успешно прошли через Буг, потянулись через холмистую, чернолесную землю. Земля здесь славянская, держала русскую руку. Народ тихий, работящий, осторожный, но приветливый. За бужанской землёй — стремительный Днестр. Ошиблись с бродом, течение сорвало несколько подвод с обилием, погибли кони, люди. Начали наводить наплавные мосты. К вечеру войско переправилось почти всё, оставив более половины обоза до следующего дня. Волк, злой, мокрый от того, что не раз искупался в стылой осенней воде, носился на своём вороном, раздавал распоряжения.

За полночь нарочитые держали совет. Ратша предлагал двинуться к Святославу с передовым отрядом, а Свенельду идти следом с остальным войском и обозом. Сверкая усталыми бешеными глазами, говорил:

— Иначе не успеем!

Нарочитые, в том числе и набольший над войском воевода Свенельд, согласились. Тут же Волк поручил отобрать воеводам воинов для него, сам приняв в этом участие.

В стане пробили сполох. Колот, стоявший в дозоре, послал ратного узнать, остальным велел держать ухо востро — мало ли из-за чего пополошились. Вернувшийся вскоре ратный привёл смену.

— Идите, — сказал старший, — воевода зовёт.

Всеславов полк строился по сотням. Сам воевода Всеслав ходил вдоль рядов, выбирал воинов. Волк, скользя взглядом по освещаемым факелами лицам, кивал головой. Колот в растерянности остановил коня, спешился, ожидая приказов от Всеслава. Ратша, увидев подоспевших дозорных, внимательно посмотрел на Колота:

— Знакомец будто?