Сидящие за столом мужчины обсуждали что-то очень важное. Об этом свидетельствовало все: застывшие жесты, наклоненные к столу тела, в беспорядке разложенные бумаги и отодвинутые в сторону чашки с кофе. Теперь же все раздумывали над тем, что именно успела услышать Жюстина.

К ней везде относились с подозрением. К ней — честной владелице магазина. Можно перестать быть шпионом, но репутация останется навсегда.

Хоукер отодвинулся от стола и подошел к Жюстине.

— Садись.

— Я совершенно не нуждаюсь в том, чтобы мне давали советы…

— Сядь, черт бы тебя побрал! — Хоукер напоминал спящего зверя, мгновенно проснувшегося и готовящегося к нападению. Жюстина и глазом не успела моргнуть, как он сгреб ее в охапку и усадил в кресло. — Пока ты не рухнула на пол.

Ему не потребовалось ни малейшего усилия, чтобы сломить сопротивление Жюстины и подхватить ее, когда она откинулась назад.

Жюстина позволила ему это, потому что действительно хотела поскорее сесть. Решимость, заставляющая передвигать ноги, вдруг се покинула. Перед глазами запрыгали черные точки. Жюстина не собиралась падать в обморок, сама возможность подобного исхода приводила ее в смятение.

Хоукер с минуту смотрел на Жюстину и только потом убрал руку. Прикосновение Хоукера к плечу, казалось, отпечаталось на ее коже сквозь плотную ткань халата. Она была теплой там, где до нее дотронулись пальцы Хоукера.

Тело хранит воспоминания дольше, нежели сознание. И тело Жюстины помнило Хоукера.

Хоукер взял один из придвинутых к стене стульев и поставил его к столу так, чтобы можно было смотреть на нее.

— Нечего было и надеяться, что ты будешь лежать в кровати целый лень. — Он повернулся к Северен. — Нечего было надеяться, что ты удержишь ее в спальне.

Северен удобно устроилась на стуле в дальнем конце стола.

— Ты же знаешь, что мне не под силу ее остановить. Если хочешь, чтобы она оставалась в постели, укладывай ее сам.

Хоукер не обратил внимания на ее слова.

— Она бледна, точно молодой сыр, и вся дрожит. — Он подал знак смуглой угрюмой девушке — новичку в их компании. — Принеси-ка немного того пойла, которым мы потчуем ее последние несколько дней.

За долгие три гола разлуки Жюстина уже забыла, как сильно этот мужчина может ее раздражать.

— Я хочу кофе. И покрепче, — произнесла она. — Не желаю пить бульон на завтрак, а чай просто не люблю. Хоукер, нам нужно поговорить.

— Верно. Это первое, что пришло мне в голову, когда ты, истекая кровью, упала на пороге этого дома. Я сказал себе, что непременно должен поговорить с этой женщиной.

— Я вовсе не хотела, чтобы в меня всадили нож. Это не моя вина. Вы все равно узнали то, о чем я собиралась вам рассказать. О двух убийствах.

— С помощью моих ножей. Хотя я предпочитаю всаживать их в людей собственноручно.

— Тебе придется справиться с разочарованием. — Черные ножи лежали так близко, что Жюстина могла протянуть руку и накрыть их своей ладонью. Так это они?

Хоукер похлопал рукой сначала по одному, потому по другому.

— Гравуа. Патлен. А вот этим, — он достал еще один, — чуть нс прикончили тебя.

Хоукер подкинул нож, а потом ловко поймал, положил его на ладонь и протянул Жюстине рукояткой вперед. Его темные глаза смотрели на нее холодно и внимательно. Несколько секунд их разделяли тишина и нож.

Хоукер вложил рукоятку ножа в руку Жюстины.

— Ты не знала, что он пропитан ядом.

— Яд. — Жюстина отбросила эту крупицу информации прочь. — Я видела труп Патлена, но ничто не указывало на действие яда. Да и к чему яд, если нож пронзил сердце? — Жюстина старалась не касаться пальцами лезвия. — Стало быть, благодаря яду я чуть было не познакомилась с мадам Смертью.

— Ты уже пожала ей руку. Это очень коварный яд. Замедленного действия.

Жюстина не могла припомнить случая, когда видела бы ножи Хоукера незапятнанными. Дойл протянул ей небольшую лупу. Темные разводы — это ее собственная кровь. А тонкая белая полоска — должно быть, яд. Жюстина словно читала историю своего собственного ранения.

Ножи Хоукера всегда казались слишком тяжелыми для своего размера, словно беспощадная элегантность придавала им веса. Сейчас Жюстина держала в руках один из тех ножей, что она хранила у себя в магазине. Она была в этом уверена. Время от времени она вынимала их из ящика и долго рассматривала, недоумевая, зачем вообще держит их у себя.

Жюстина вернула нож Хоукеру, стараясь не коснуться им чьей-нибудь кожи.

— Надеюсь, ты не намазывал им масло на хлеб?

— Я обращался с ним очень осторожно. Нет ничего более опасного, чем острые предметы, пропитанные ядом.

Жюстина могла объяснить Хоукеру, откуда взялись эти ножи. Его тарелка стояла совсем близко, поэтому она протянула руку и взяла нетронутый ломтик бекона.

— А тебе это можно? — спросил Хоукер.

— Сейчас узнаем. — Бекон был хорош. Но желудок Жюстины воспринял его настороженно. — Я устала лежать в постели и ждать, когда кто-нибудь догадается принести мне поесть.

— Она скормила кашу псу, — произнесла Северен.

— Который съел ее с удовольствием. Он большой и сильный и переживет встречу с отварными зернами. В отличие от меня. Я выжила после удара ножом и отравления, чтобы потом медленно умирать от голода. Что может быть глупее?

Жюстина поудобнее устроилась в кресле, накинула на ноги халат и подоткнула его полы под себя. Хоукер внимательно наблюдал за ее действиями. Остальные мужчины отвели взгляды. На самом деле Жюстина была укутана с головы до ног, как дряхлая старуха. Цвет халата мог поджечь сухой трут, но обвинить его в непристойности ни у кого не повернулся бы язык.

— Нам в любом случае нужно с тобой поговорить. Потому что ты — часть головоломки. — Пакс с удивлением взял из рук Северен чашку чаю, словно и не подозревал, что хочет пить. Как и все остальные в столовой, он выглядел изможденным. — Когда мы поймем, почему тебя хотели зарезать, станет известно, кто это сделал.

— Очень на это надеюсь. Потому что я ненавижу загадки, из-за которых мне грозит смерть под проливным дождем. — Жюстина откусывала крошечные кусочки, словно играя с беконом. Три года назад она прекратила играть в смертельно опасные игры. Но, судя по всему, прошлое пока не хотело ее отпустить.

Жюстина стянула с тарелки Хоукера еще один ломтик бекона. Похожий на бегемота пес тяжело поднялся с пола и притопал к ней. Его следовало назвать Бегемотом, а вовсе не Кексом. Но очевидно, у обитателей дома было своеобразное чувство юмора. Пес тяжело плюхнулся на пол рядом с Жюстиной и выжидательно уставился на нее. Она разорвала бекон на две части и протянула псу ту, что поменьше. Он ведь не человек и не поймет, что его обманули.