Очевидно, наша лояльность пришлась по вкусу звездному пройдохе. Если бы не звериная пасть, я бы подумала, что он довольно улыбается. Правда, выражение его мордочки быстро изменилось. Что-то встревожило Фокса.

- Нам нужна ши древних! Причем, немедленно! И я ее чувствую! – заверещал он. – Закройте глаза, постарайтесь расслабиться, думайте о хорошем и… сияйте! Сияйте, слышите меня?!

Я бросила взгляд на завядший лепесток, и мне показалось, что черная трубочка стала чуть длиннее. Исходя из тех обрывков знаний, которыми владела я, наши дела и правда плохи. Если для того, чтобы жили все, кого я люблю… Впрочем, и те, кого я не люблю тоже. Для того, чтобы во Вселенной просто жили, нужно поделиться своим телом с какой-то сущностью, то пусть забирает.

Наверное, и Власова думала точно так же. Она уже прикрыла глаза, раскинула руки, и подняла лицо к звездам. Владка словно молилась за все то, что любит и желает спасти.

- Агни! Времени нет! – поторопил лисец.

Конечно, за все время нашего знакомства он не раз испытывал наше терпение, преувеличивал и даже бывало врал, но сейчас похоже для разнообразия говорил правду. По крайней мере, я так чувствовала.

Я прикрыла глаза. «Думать о хорошем… Думать о хорошем…» - словно мантру повторяла про себя слова Фокса.

Но, то ли хорошего в моей жизни было катастрофически мало, то ли Амакир оказался самым лучшим, что дарила мне судьба, но я видела лишь его. Сияющие аквамариновые глаза смотрели с грустью и пониманием. Нет, он не отговаривал, он смирился с тем, что в конечном итоге проиграл меня высшим силам, уступил ради великой цели. А мне… Мне отчего-то было невыносимо видеть Элиастра таким. Нет, я не хочу, чтобы он уступал. Возможно, я слишком безнравственна и эгоистична, но если во мне станет две души, то я и командора должна буду разделить с соседкой? Да простит меня великая ши! Я не смогу с этим жить!

В какой-то момент почувствовала, что в зале мы не одни и открыла глаза.

У самого входа стояли ректор, офицеры-кураторы, соргх, старший родственник командора и сам Амакир. А между нами мерцало, пульсировало, переливалось всеми оттенками сиреневого зерно. Вернее, полупрозрачное зернышко, капля света, готовая прорасти для чего-то доброго и значимого. Она звала меня, хотела меня, жаждала меня, пришла за мной. Я чувствовала ее потребность, понимала необходимость, но никак не могла смириться.

Владка тоже распахнула глаза и теперь без отрыва смотрела на конусообразную частичку, которая вдруг начала вращаться, с каждым оборотом увеличивая скорость. Мой же взгляд был прикован к Элиастру. Казалось, и он не видит вокруг ничего и никого. Только я отражалась в аквамариновых глазах, только я владела его душой, только эти мгновения остались у нас наедине друг с другом. Командор сжал руки в кулаки, но не предпринимал ни малейшей попытки приблизиться ко мне. А я… Я же готова была лететь к нему, словно на крыльях. Если бы не ши…

Мы прощались безмолвно. Да и зачем слова, когда две души плачут. Эли… Так и не ставший моим. Или ставший моим совсем ненадолго? Я буду вспоминать его. О, нет. Я всегда буду о нем помнить, но не посмею подойти ближе.

«Агни…» - я словно услышала свое имя, произнесенное его голосом.

«Эли…» - тихо простонала я.

Окутанное сиреневым сиянием зерно остановилось, вздрогнуло и ринулось в мою сторону.

«Вот и все» - мелькнула запоздалая мысль, и я зажмурилась.

Последовал толчок в грудь, едва не сбивший меня с ног.

«Вот ты какая, Агни!» - прозвучал женский, неожиданно звонкий голосок. Он напоминал трели бубенчиков или небольших колокольчиков.

«А вы кто?» - спросила я. Лисец всегда общался со мной одним голосом. Противным и язвительным. Значит, это точно не он. Неужели, ши?

Смех у дамы был приятный, задорный и очень зажигательный.

«Фоксикристус – одно из моих порождений. У меня не может быть детей, в вашем понимании. Возможно, поэтому все живущие для меня как дети. Я Оюн, в переводе с первого языка это означает вечность» - ответили мне.

«А я Агния, это означает овца. И теперь я отчетливо осознаю, что значение имени соответствует содержанию!» - вздохнула.

Оюн рассмеялась, хотя я не сказала ничего смешного или неверного. Овца и есть. Как я теперь без командора? Нет, мне без него никакая «вечность» не в радость.

«Хорошо подумала?» - тут же спросила она. Понятно, от кого лисец перенял дурную привычку – читать чужие мысли.

И, вообще, о чем Оюн спрашивает? Разве у меня есть выбор?

«Выбор есть всегда, даже если порой кажется, что его нет» - ответила древняя.

«У вас тоже есть выбор?».

«И у меня есть, - после секундной паузы сообщила Оюн. – Я ведь тоже частично человек, хоть и очень условно. Ответственности на мне больше, а значит и спроса».

И так ее жалко стало. Вот действительно, нам-то что? Мы песчинки мироздания, нас смели – и нету, обогрели – и живем мы дальше по-прежнему. А она? Оюн и есть та метла, от которой зависит, будут ли существовать песчинки, когда-то созданные ею же.

И если бы моя душа была свободна, я бы с радостью потеснилась, но сейчас… Как-то переплелись мы с Амакиром душами, заполнив своими чувствами все пространство. Не получалось у меня выкинуть его из жизни, из мыслей, из планов на будущее. Эх… Как бы я ни старалась!

«А он ничего, симпатичный» - заметила Оюн как-то слишком уж по-женски, словно оценивала.

«Даже не думай!» - буря негодования, возмущения и, если хотите, даже ревности всколыхнула все самое негативное и даже не думала успокаиваться..

На меня будто ушат с холодной водой вылили. Как жить дальше-то? Не смогу я делить Амакира с собой, вернее с той частью себя, которую займет другая. Ну не смогу! Проще уж держаться от него подальше.

«Ты говоришь мне нет?» - спросила Оюн.

Я бы сказала. С радостью. А как же мантия Вселенной, все живое? Если нет другого