Самый рослый из налетчиков, Джейми Клонкерри, ткнул пистолетом в сторону де Савари.

— Привяжите его к стулу.

Произношение у него было на редкость правильное — устрашающе правильное. Де Савари услышал приглушенный плач в кухне. Лиззи. А потом детский плач стих.

Двое бандитов привязали профессора. В рот засунули тугой кляп и зафиксировали его полоской ткани — так туго, что из губ, прижатых к зубам, потекла кровь. Но не боль сильнее всего напугала де Савари, а то, каким образом его привязали к стулу. Заставили сесть задом наперед, так что грудь оказалась тесно прижата к спинке. Притянули крепкими ремнями. Лодыжки плотно привязали к ножкам. И запястья тоже очень крепко связали под сиденьем, отчего подбородок больно уперся в перекладину спинки. Все тело испытывало мучительную боль. Он не мог пошевелиться. Не видел ни Кристину, ни Лиззи, лишь уловил слабое хныканье, доносившееся из другой комнаты. Но потом все мысли отступили под натиском ужаса — как только он услышал слова, которые произнес стоявший у него за спиной Джейми Клонкерри.

— Профессор де Савари, вам доводилось слышать о такой процедуре, как выворачивание?

У него перехватило дух, а затем — он ничего не мог с этим поделать — хлынули слезы. Струйками побежали по щекам. Он предполагал, что его убьют. Но чтобы так? Таким немыслимо жестоким и мучительным способом?

Джейми Клонкерри обошел вокруг и наклонился к нему; на его красивом бледном лице появился легкий румянец.

— Конечно, вы знаете, что такое выворачивание, не правда ли? Как-никак вы сами написали эту книгу. Впечатляющий образчик популярной истории. «Жестокие нравы северных народов», — глумливо говорил Клонкерри. — Все об обрядах и верованиях викингов. Довольно жутко, если позволите мне высказать свое мнение. Но, я полагаю, это способствует увеличению тиражей… — Молодой человек раскрыл книгу и не спеша прочитал вслух: — «Теперь же мы подходим к одной из наиболее отталкивающих концепций, выделяющихся даже в исполненной жестокости летописи общества викингов: так называемому выворачиванию. Некоторые ученые сомневаются в том, что ужасный обряд жертвоприношения вообще имел место когда-либо, но неоднократные упоминания в сагах и скальдической поэзии позволяют нам заявить с практически полной уверенностью: процедура выворачивания существовала. И на самом деле практиковалась у народов Севера как жертвенная церемония. — Клонкерри взглянул на де Савари, оскалил зубы в улыбке и продолжил: — Жертвами достойного всяческого порицания обряда выворачивания стали, согласно норвежским анналам, такие выдающиеся личности, как король Эллу Нортумбрийский, Халфдан, сын короля Норвегии Харфагри, и король Эдмунд Английский».

Де Савари почувствовал резь в кишечнике и испугался, что может обделаться.

Клонкерри перевернул страницу.

— «Описания различаются в деталях, но основные элементы всегда одни и те же. Сначала жертве разрезали мускулы на спине вдоль позвоночника. Иногда перед этим со спины сдирали кожу. Потом оголенные ребра отламывали от позвоночника молотком или обухом топорика, возможно также, их отрубали. Потом отделенные ребра выворачивали подобно тому, как распластывают цыпленка перед жарением, открывая легкие. Жертва при этом оставалась полностью в сознании, а продолжающие работать легкие раздувались за пределами грудной клетки и выступали над плечами, так что жертва походила на орла, разворачивающего крылья. Иногда огромные раны посыпали солью. Рано или поздно должна была наступить смерть: или от потери крови, или от удушья, или просто от разрыва сердца. Ирландский поэт Симас Хини упоминает выворачивание в своей поэме „Викинг Дублин“: „Умело, как мясники, они вывернули наружу твои легкие, и над твоими плечами выросли теплые крылья“».

Клонкерри захлопнул книгу и положил ее на обеденный стол. Де Савари дрожал от страха. Высокий молодой человек широко улыбнулся.

— «Рано или поздно должна наступить смерть». Мы наконец-то выясним, так ли это. Верно, профессор де Савари?

Профессор закрыл глаза. Он слышал бормотание мужчин у себя за спиной. И — да, он обделался от ужаса. Отвратительный запах ударил в ноздри. Потом его пронзила первая жуткая боль — когда нож вонзился в спину и двинулся вниз. От шока его чуть не вырвало. Он закачался в кресле туда и обратно, слыша как бы издали прилетающий смех.

Потом Джейми Клонкерри снова заговорил.

— Я собираюсь переломать вам ребра простыми плоскогубцами, киянки у нас нет…

Снова взрыв смеха. Де Савари услышал треск и ощутил боль от удара рядом с сердцем — как будто в него выстрелили. Он понял, что ему ломают ребра, одно за другим. Чувствовал, как они сгибаются, а потом ломаются.

Крак! Словно вдруг лопнуло что-то туго натянутое. И снова треск, и еще. Его вырвало, несмотря на кляп. Он надеялся, собственная рвота задушит его. Что смерть наступит быстро.

Однако пока он не умер и потому чувствовал, как руки Клонкерри роются в его грудине. Он испытал совершенно сюрреалистическое ощущение, когда легкие вытаскивали наружу, и потом почти экстатическую боль, когда они оказались на воздухе. Его собственные легкие бились на его собственных плечах, скользкие и горячие. Отчасти пахнущие рыбой, отчасти металлом: его легкие! Де Савари едва не лишился чувств.

И все же не лишился. Бандиты знали свое дело: он оставался живым и в сознании. Чтобы страдать.

В зеркало он видел, как девочку и Кристину вытолкали из комнаты и куда-то увели. Банда тоже готовилась отбыть. Оставив де Савари умирать здесь, в полном одиночестве, со сломанными и раздвинутыми ребрами, с лежащими на плечах легкими.

Хлопнула дверь. Преступники ушли.

Притянутый ремнями к креслу, де Савари старался приглушить физическую боль и душевные страдания. Он собирался предупредить Кристину — но не успел. И теперь умирает. И некому спасти его.

Потом он заметил кое-что. На столе, очень близко, рядом с его книгой о викингах, лежала ручка. Может, он дотянется до нее ртом. И напишет кое-что. Тогда его последние мгновения не пропадут даром.

Он тянулся изо всех сил; от слез и боли все расплывалось перед глазами. В том числе и название собственной книги: Хьюго де Савари. «Жестокие нравы северных народов».

Роб сидел в офисе Форрестера в Скотленд-Ярде.

Сквозь открытое окно задувал прохладный ветерок. Был не по сезону холодный, влажный и хмурый день. Борясь с яростью и отчаянием, Роб думал о дочери.

Однако чувства были так сильны! Возникло ощущение, будто он, погрузившись до бедер, стоит в быстро текущей воде и в любой момент может потерять власть над собой, унесенный потоком эмоций, как человек, захваченный азиатским цунами. Ему требовались все силы, вся сосредоточенность, чтобы не сорваться в истерику.

Он рассказал полицейским все, что знал о езидах и Черной Книге. Помощник детектива, Бойжер, записывал, а Форрестер в упор, очень серьезно смотрел на Роба. Когда журналист закончил, старший офицер вздохнул и развернулся в своем кресле.