— Значит, мастеру Вистану всё же удалось выбраться из монастыря.

— Удалось, сэр. А теперь он идёт сюда, и на поводу у него не коза, а мальчишка-сакс, который указывает ему путь.

Сэр Гавейн удосужился наконец заметить, скольких усилий стоило Беатрисе удерживать козу, и поспешил сойти с кромки утёса, чтобы схватить верёвку. Но Беатриса верёвку не отпустила, и со стороны могло показаться, что они с рыцарем устроили драку за козу. Потом они угомонились и стали держать верёвку вместе, старый рыцарь на пару шагов впереди Беатрисы.

— Сэр Гавейн, а наши друзья нас видели? — спросил Аксель, возвращаясь к работе.

— Бьюсь об заклад, что у воина зоркий глаз и он видит нас прямо сейчас, на фоне неба, как мы упражняемся в перетягивании каната, а в противниках у нас коза! — Он рассмеялся себе под нос, но в его голосе сквозила печаль. — Да, — прибавил он, — думаю, он отлично нас видит.

— Тогда он будет с нами заодно, — произнесла Беатриса, — чтобы убить дракониху.

Сэр Гавейн смущённо посмотрел на обоих супругов:

— Мастер Аксель, вы всё ещё в это верите?

— Верю во что, сэр Гавейн?

— В то, что здесь, в этом богом забытом месте, мы друг другу товарищи?

— Сэр рыцарь, объяснитесь понятнее.

Гавейн подвёл козу туда, где стоял на коленях Аксель, не обращая внимания на Беатрису, которая последовала за ним, по-прежнему сжимая в руках конец верёвки.

— Мастер Аксель, разве наши пути не разошлись много лет назад? Я остался с Артуром, а вы… — Он наконец заметил стоявшую за ним Беатрису и, повернувшись, вежливо поклонился. — Милая госпожа, умоляю вас отпустить верёвку и отдохнуть. Я не дам животине сбежать. Присядьте вон там, у каирна. Он хоть немного защитит вас от ветра.

— Благодарю, сэр Гавейн. Вверяю вам эту божью тварь, она очень нам дорога.

Беатриса направилась к каирну, и что-то в её походке, в том, как ссутулились на ветру её плечи, пробудило в закутке Акселева сознания смутное воспоминание. Чувство, им порождённое, прежде чем Аксель успел его подавить, удивило и даже потрясло его, потому что к всепоглощающему желанию немедленно броситься к жене и укрыть её от стихии примешался ясно различимый привкус гнева и горечи. Беатриса рассказала Акселю про долгую ночь, проведённую в одиночестве, о том, как она страдала от его отсутствия, но не могло ли быть так, что ему самому тоже выпало провести ночь, а то и несколько, в подобных муках? Когда Беатриса остановилась у каирна и склонила голову перед камнями, словно прося прощения, Аксель почувствовал, как крепнут сразу и воспоминание, и гнев, и в страхе отвернулся. Только тогда он заметил, что сэр Гавейн тоже пристально смотрит на Беатрису — с нежностью во взгляде, — явно блуждая в собственных мыслях. Но вскоре рыцарь опомнился и, подойдя к Акселю, наклонился как можно ниже, словно чтобы не дать Беатрисе ни малейшей возможности подслушать их разговор.

— Кто скажет, что ваш путь не был праведнее? Отказаться от громких речей о войне и мире. Позабыть прекрасный закон, приближавший людей к Господу. Раз и навсегда покинуть Артура и посвятить себя… — Он снова оглянулся на Беатрису, которая по-прежнему стояла, почти касаясь лбом наваленных камней в попытке укрыться от ветра. — Милой жене. Я вижу, как она идёт рядом с вами, словно добрая тень. Может, и мне следовало так поступить? Но Господь направил нас в разные стороны. У меня был долг. Ха! Боюсь ли я его сейчас? Никогда, сэр, никогда. Я вас ни в чём не виню. Великий закон, в установлении которого вы были посредником, утопили в крови! И всё же он действовал, пусть и недолго. Утопили в крови! Кто теперь станет нас за это винить? Боюсь ли я молодых? Но разве противника одной молодостью одолеешь? Пусть идёт, пусть идёт. Вспомните, сэр! В тот самый день я вас видел, и вы говорили, что у вас в ушах стоит крик детей и младенцев. Я тоже его слышал, но разве он не был похож на крик, раздающийся из палатки хирурга, где человеку спасают жизнь, исцеляя через страдания? Но я должен это признать. Бывают дни, когда я тоскую по доброй тени. Даже сейчас я всё ещё оборачиваюсь в надежде её увидеть. Разве каждое животное, каждая птица небесная не жаждет обрести нежного спутника? За свою жизнь мне встретилась одна или две, с кем бы я с радостью её разделил. Зачем мне его бояться? Я сражался с норманнами, у которых были острые клыки и оленьи морды, и это были не маски! Всё, сэр, привязывайте козу. Сколько можно забивать этот кол? Вы к нему льва, что ли, привязать собираетесь?

Передав Акселю верёвку, Гавейн зашагал прочь и не останавливался, пока не встал там, где край земли словно встречался с небом. Аксель, упёршись коленом в траву, прочно закрепил верёвку за зарубку на дереве и снова оглянулся на жену. Беатриса по-прежнему стояла у каирна, и, хотя что-то в её позе снова взволновало его, он с облегчением понял, что прежняя горечь бесследно исчезла. Вместо этого Аксель почувствовал почти непреодолимое желание её защитить, и не только от резкого ветра, но и от чего-то ещё, огромного и мрачного, сгущающегося вокруг. Он поднялся и поспешил к жене.

— Всё, принцесса, коза никуда не денется. Как только ты будешь готова, давай-ка спускаться с этой горы. Ведь теперь-то мы выполнили то, что обещали детям и самим себе?

— О, Аксель, я не хочу возвращаться в тот лес.

— О чём ты, принцесса?

— Ты так и не подошёл тогда к краю пруда, ведь ты был так занят беседой с рыцарем. Ты так и не заглянул в ту холодную воду.

— Тебя утомил ветер, принцесса.

— Я видела их лица, они смотрели вверх, словно лежали у себя в кроватках.

— Чьи лица, принцесса?

— Младенцев, и так близко, прямо под поверхностью воды. Сначала я подумала, что они улыбаются и даже машут мне, но когда подошла ближе, то увидела, что они лежат неподвижно.

— Тебе просто приснился ещё один сон, когда ты отдыхала у того дерева. Я припоминаю, как увидел, что ты уснула, и это очень меня утешило, пока я беседовал со старым рыцарем.

— Я правда их видела, Аксель. В зелёных водорослях. Давай не будем возвращаться в тот лес, там, без сомнений, обитает зло.

Сэр Гавейн, пристально глядя вниз, поднял руку и, не оборачиваясь, прокричал против ветра:

— Скоро они будут здесь! Они уже взбираются на гору, и очень резво.

— Пойдём к нему, принцесса, только закутайся в плащ. Я поступил неразумно, заведя тебя так далеко, но скоро у нас снова будет крыша над головой. Давай посмотрим, о чём беспокоится наш добрый рыцарь.

Когда супруги проходили мимо козы, та изо всех сил натянула верёвку, но кол даже не шелохнулся. Акселю не терпелось увидеть, насколько приблизились путники, но старый рыцарь уже шагал им навстречу, и они втроём остановились неподалёку от козьей привязи.

— Сэр Гавейн, — начал Аксель, — моя жена слабеет, и ей нужно вернуться к крову и пище. Можем ли мы взять вашу лошадь, чтобы отвезти её вниз так же, как привезли наверх?

— Вы правда об этом просите? Сэр, это уже слишком! Когда мы с вами встретились в Мерлиновом лесу, разве не просил я вас не взбираться на эту гору? Вы сами настояли на том, чтобы сюда прийти.