Маха отложила череп и выпрямилась на обугленной балке:

— Это что еще за базары?

Немайн улыбнулась — зубы ее были идеально ровны, лишь клыки длинноваты:

— Она все сохнет по этому своему тощенькому душекраду с сабелькой.

— По Новому Мясу? — Маха не могла поверить своим ушам — те стали видны лишь несколько дней назад, когда прямо в лапы Морриган забрела первая из «дармовых душ», так что слух Махи уже давненько ничего не возмущало.

— Тебе нравится Новое Мясо?

— «Нравится» — это немножко сильное слово, — ответила Бабд.

— Мне просто думается, что он интересный.

— Интересный — в смысле, тебе хотелось бы разложить его кишки в грязи интересным узором? — уточнила Маха.

— Вообще-то нет — это ты у нас талант.

Маха посмотрела на Немайн — та ухмыльнулась и пожала плечами.

— А не грохнуть ли нам Орка, сразу как восстанет Тьма? — предложила Немайн.

— Я уже немного утомилась от его проповедей, а если не явится Люминатус, Орк станет совсем невозможный. — Маха пожала плечами, сдаваясь.

— Ну да, а чего нет?

Император

Император Сан-Франциско был озабочен. В городе что-то ощутимо испортилось, однако его величество толком не знал, что делать. Ему не хотелось недолжным манером полошить людей, но он и не желал, чтобы они оказались не готовы к той опасности, что им, вероятно, грозит. Император верил: справедливый и милостивый правитель не станет пускать в ход страх, дабы манипулировать подданными, — а пока он не отыщет надежного доказательства, что угроза подлинна, звать к оружию преступно.

— Иногда, — излагал он Лазарю, своему неколебимому золотистому ретриверу, — человек должен собрать в кулак все свое мужество и просто сидеть тихо. Сколько рода человеческого перепорчено из-за того, что движение путали с прогрессом, друг мой? Сколько?

И все равно — Император видел разное. Странное разное. Однажды глубокой ночью в Китайском квартале по улочкам вился дракон, сотканный из тумана. А еще раз, очень ранним утром, у пекарни «Бодин» на Гирарделли-сквер из ливнестока выползло что-то похожее на голую женщину, измазанную моторным маслом, схватило из мусорной урны картонный стаканчик, где еще плескался латте, и нырнуло обратно в канализацию, едва из-за угла вывернул полицейский на велосипеде. Император твердо знал: он такое видит потому, что чувствительнее многих, потому что живет на улице и способен ощутить мельчайшие оттенки перемен. А кроме того — потому что он совершенно, бесповоротно, до лая на луну ебанут. Однако все это не освобождает от ответственности за подданных, да и легче ему не становится: природа того, что он видел, крайне его тревожила.

Особенно Императору не давала покоя белочка в фижмах, но он не мог сказать наверняка почему. Белочки ему нравились — вообще-то он часто водил свою армию в парк Золотые Ворота за ними гоняться, — однако прямоходящая белочка, что копалась в мусорном баке за «Эмперией Эмпанад» в розовом бальном платье XVIII века, — ну… это несколько обескураживало.

Император был уверен, что Фуфел, спавший, свернувшись калачиком, в огромном кармане царственного пальто, согласился бы с ним.

(В душе крысятник, Фуфел имел менее чем просвещенное мнение насчет уживаемости с любыми грызунами, и уж подавно — с грызунами, разодетыми ко двору Людовика XVI.)

— Не хочу критиковать, — произнес Император, — но ансамбль могли бы дополнить и туфли, как ты считаешь, Лазарь?

Тот, обычно вполне толерантный ко всем непеченюшным существам, большим и малым, зарычал на белку — из-под юбки у нее торчали цыплячьи ножки, что, сами понимаете, выглядело дико.

От рычания заерзал и проснулся Фуфел — и вылетел из шерстяной своей опочивальни, словно Грендель[53]из берлоги. С терьером незамедлительно приключился апоплексический припадок лая — он будто хотел сказать:

«Если вы вдруг не заметили, друзья мои, в помойке роется белочка в бальном платье, а вы тут сидите, как библиотечные каменные львы!»

Прогавкав сие сообщение, он запустился: мохнатая ракета с системой наведения на белочек, в главный мозг которой введена только одна программа — поголовное уничтожение грызунов.

— Фуфел, — окликнул его Император.

— Постой.

Поздно. Белочка попробовала вскарабкаться по кирпичной стене, но зацепилась юбками за водосток и рухнула обратно в канаву, как раз когда Фуфел вышел на расчетную скорость и траекторию. Тогда белочка схватила дощечку, оторванную от сломанного ящика, и замахнулась на своего гонителя, который успел отпрыгнуть и тем самым уберег свой пучий глаз от гвоздя.

Последовало рычанье.

Тут Император заметил, что ручки у белки по природе своей рептильны, а ноготки на пальчиках выкрашены приятным розовым лаком в тон платью.

— Такое не всякий день узришь, — сказал Император.

Лазарь согласно гавкнул.

Белочка бросила доску и пустилась наутек, изящно и споро перемещаясь на цыплячьих ножках и подхватив юбки ящеричьими лапками.

Фуфел опомнился после первого шока от вооруженной белки (прежде он встречал такое лишь в собачьих кошмарах, вызванных поздним потреблением пиццы с чорисо от благодетеля из «Домино») и бросился в погоню. За ним по пятам спешили Император и Лазарь.

— Нет, Фуфел, — кричал Император.

— Это не нормальная белка.

Лазарь, не знавший, как сказать «а то», замер и посмотрел на Императора.

Белочка пулей вылетела из переулка, спрыгнула в канаву и понеслась дальше, уже на всех четырех конечностях.

Свернув за угол, Император успел только заметить, как розовый клочок платья исчез в ливнестоке. Бестрепетный Фуфел ринулся за ней. От решетки эхом отозвался лай терьера. Он затихал: Фуфел гнался за добычей все глубже во тьму.

Ривера

Ник Кавуто сидел напротив Риверы с тарелкой бизоньего рагу диаметром где-то с крышку мусорного бака. Они обедали в «Едальне Томми» — старомодном заведении на Ван-Несс, где в любой день года подавали еду типа домашней: мясной рулет, фаршированную индейку и бизонье рагу. По телевизору над баром показывали сан-францисские спортивные команды — если они с кем-нибудь играли.

— Что? — спросил здоровенный лягаш, когда заметил, как его напарник закатил глаза.

— Что, блин?

— Бизоны как-то раз чуть не вымерли, — сказал Ривера.

— У тебя есть предки на Великих равнинах?

— Особые порции для охранников правопорядка — защита, служба и прочее требуют белков.

— Целого бизона?