Интересно.

Проект многотомной биографии стал чем-то большим, чем первоначально задумывала Ирулан. Чем больше информации она накапливала, чем больше она узнавала, тем мощнее становился потенциал легенды. Но что с этим делать? Ее сочинение может стать подспорьем для того, чтобы разглядеть глубины жизни Пауля Муад’Диба, но они же могут послужить и совершенно иным целям.

Чем больше она узнавала о юных годах Пауля и об его отце, герцоге Лето, тем сильнее ей казалось, что на Каладане Пауль жил очень счастливо и беззаботно и был совершенно не похож на того возмутителя спокойствия вселенной, который вторгся в ее жизнь. Ирулан ясно видела, что и ее отец был виновен в начавшейся эпической трагедии. Шаддам сделал множество недопустимых шагов во время войны убийц, причинившей столько горя и страданий Домам Атрейдесов и Эказов. Потом Шаддам затеял политические игры с Домом Харконненов, устроил на Арракисе коварную ловушку и закрыл глаза на темные делишки барона в обмен на обещание повысить добычу пряности. Шаддам IV в немалой степени сам содействовал разразившейся катастрофе.

Итак, сестры считают, что она изменила семье, а отец считает старшую дочь недостойной даже презрения. «Я не предательница», — подумала Ирулан. Падишах-император столько раз предавал Дом Атрейдесов, что Пауль имел все основания ненавидеть и презирать Дом Коррино, а значит, и ее, Ирулан.

Личный дневник стал ее сокровенным другом, наедине с которым она проводила долгие одинокие ночи, делясь с ним своими самыми сокровенными мыслями, которые она записывала на великолепной меланжевой бумаге. И как и подобает хорошему другу, дневник открывал ей истину, когда она перечитывала ранее написанные слова и видела их в новом, более ясном свете. Читая эти страницы, она пришла к пониманию своих собственных слабостей.

Она поправила подушку, подложенную под спину, и подняла с пола дневник. Потом внимательно перечитала написанное сегодня. Сердце ее болезненно сжалось при мысли о том потрясении и ужасе, которые пришлось пережить Паулю во время массового убийства на свадьбе в замке Каладан, о том, что перенес он позже, когда ему пришлось бежать от убийц, пытавшихся устранить его. Он стал пешкой в крупной политической игре в самом нежном возрасте, но теперь он — император всей известной вселенной.

Покорно вздохнув, принцесса принялась писать в дневнике. Он говорил с ней, заставляя продолжать историю…

Те, кто видел гнев Муад’Диба в битвах джихада, говорят, что он стал кровожадным под влиянием фрименов, с которыми жил бок о бок некоторое время. Но Лисан-аль-Гаиб определил ход его жизни задолго до его пребывания среди фрименов.

Нельзя судить о взрослом человеке Муад’Дибе, не видя мальчика Пауля Атрейдеса, не рассмотрев события и опыты, сформировавшие первого. Муад’Диб — это личность, вылепленная предательством и трагедией. Будучи двенадцатилетним мальчиком, он был вовлечен в события войны убийц, которая поразила три благородных Дома и угрожала обезглавить самое империю. Несмотря на то что Пауля, как и подобает сыну герцога, с детства учили справляться с разнообразными опасностями, первое нападение грумманского виконта Моритани застало его врасплох. Слишком рано пришлось юному сыну герцога Лето применить на практике то, чему учили его наставники. Пауль понял, что он — мишень, что за ним охотятся изощренные убийцы, что он оказался в центре кровавого водоворота.

Этот страшный опыт оказал еще большее воздействие на его отца, герцога Лето Атрейдеса. Он не был сломлен, однако ожесточился, закалился — но не рухнул. Герцог Лето — красный герцог, Лето Справедливый — был вынужден снова и снова сражаться и противостоять предательствам и изменам, в которых во многом был виновен и мой отец, падишах-император Шаддам IV.

Пауль видел, как его отец, принимая важные решения, шел на крайности, которые можно было назвать беспощадными. Окончательный урок, извлеченный Паулем, однако, состоял в том, что, несмотря на всю жестокость ответных мер, герцог Лето Атрейдес в конце концов пал, потому что не был достаточно беспощаден.

Принцесса Ирулан

Муад’Диб — человек

Виконт, о, виконт, какого зверя спустил ты с цепи?

Что ты наделал, виконт?

Гурни Халлек

Трагедия Дома Эказа

В разгар кровавого побоища герцог Лето сумел вывести многих присутствовавших на свадьбе из зала, солдаты препроводили их в ожидавшие в космопорте фрегаты, а кораблям до особого приказа было запрещено взлетать. Некоторые гости заперлись в комнатах замка Каладан.

Жуткое избиение, страшные полеты смертоносных дисков, неспособность мастеров меча и гвардейцев Лето защитить людей — все это произошло в течение какой-нибудь минуты. Солдаты Атрейдеса вбежали в зал тогда, когда жертвы были уже изрезаны на куски или тяжело ранены, а уцелевшие рыдали от перенесенного потрясения. Принц Ромбур оглядел себя и увидел, что вся его одежда порезана на лоскуты, хотя в остальном он как будто не пострадал.

Доктор Юйэ сновал среди раненых, определяя, кому можно помочь, а кому уже нельзя. Первым делом он наложил жгуты на кровоточащий обрубок руки эрцгерцога Эказа.

Оторванная конечность, обезображенная и сломанная, лежала на полу. Посмотрев на нее, Юйэ вполголоса сказал герцогу:

— Рука слишком сильно повреждена, чтобы ее можно было пришить на место. Возможно, тлейлаксы знают способ вырастить новую конечность, но мне такой способ неизвестен. — Он жестом указал на принца Ромбура, изрядно потрепанного в побоище. — Так же, как и в случае принца Верниуса, я могу сделать протез и для эрцгерцога. Я владею этим искусством.

— Это мы обсудим позже, — сказал Лето, вытирая кровь со лба.

Мощные болеутоляющие средства сделали эрцгерцога Арманда сонливым и оглушенным, но гнев был настолько силен, что прорывался сквозь пелену, окутавшую сознание. С трудом повернув голову, которая двигалась, как подвешенная на ржавых петлях дверь, он возмущенно уставился на побледневшего и дрожавшего Уитмора Бладда.

— Ты должен был защитить ее. — Слова эти ранили мастера меча сильнее, чем смертоносные диски.

Бладд сжал губы.

— Я промахнулся, — произнес он, сам не веря своим словам. — Я мастер меча, и я промахнулся. Я должен был пожертвовать жизнью ради Илесы. Ривви исполнил свой долг лучше.

Дункан споткнулся о распростертое на полу тело Ривви Динари, похожее на тушу разделанного кита. В широкой груди застрял один из дисков.

— Он умер героической смертью, смертью истинного мастера меча.

Бладд посмотрел на свою узкую рапиру, а потом со звоном швырнул ее на пол.

— Помоги мне вынести его тело, Дункан. Кажется, это единственное, на что я годен.

Не поддаваясь параличу горя, герцог Лето действовал твердо, холодно и расчетливо. Он перекрыл космопорт, запретив вылет любого корабля, и приказал, принеся короткие извинения, объявить экипажам и пассажирам, что вылетов не будет до завершения расследования происшедшей трагедии. Суфир Хават, которому зашили рану на спине и наложили повязку, с особым пристрастием приглядывался к тем, кто был больше всего расстроен и разозлен задержкой, а также к тем, кто высказывал горячее показное сочувствие.