Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слава Богу, Гай был прав.
– Он все равно бы узнал. Отец начал искать тебя задолго до восьми часов.
– На него похоже. Он просто не выносит, когда мне весело. – Терпение Клодии было на пределе.
– Он беспокоился! Он думал, что ты, может быть, подскользнулась и упала в душе или еще что-нибудь! Он чуть с ума не сошел от беспокойства и не спал всю ночь!
– Да уж, не сомневаюсь. Беспокоился, что нарушится его драгоценный распорядок дня, если ему придется отлучиться утром с работы для опознания моего трупа в морге.
Клодия была так возмущена, что на мгновение утратила дар речи.
– Как ты можешь говорить такие вещи?
– Много ты знаешь! – с неожиданной злостью выпалила Аннушка. – Лучше уйди отсюда и оставь меня в покое.
Если бы в коридоре не появилась какая-то дама, с любопытством взглянувшая на них, проходя мимо, Клодия не сдержалась бы и тут же наорала на девчонку. Но теперь ей пришлось почти силой затолкнуть Аннушку в комнату и закрыть дверь.
– Твой отец всю ночь места себе не находил, а тебе все равно, не так ли? – Глаза у нее сверкали. – Ты грубая, эгоистичная, бесчувственная соплячка! Как он тебя терпит, ума не приложу. Ему за это следует медаль выдать! К лику святых причислить!
Ее слова резали воздух, как удары хлыста.
Аннушка, ссутулившись, молча смотрела в сторону.
Такой реакции Клодия от нее не ожидала. Ей вдруг стало не по себе.
– С тобой все в порядке?
Ответом было лишь всхлипывание, предвещавшее потоки слез.
Клодия пробыла у нее более часа. Остальную часть дня она с нетерпением ждала возвращения Гая. Он позвонил в пять.
– Я только что вернулся и очень устал. Хочу поспать часика два перед ужином.
– Хорошо. Я к тому времени буду готова.
– Как вела себя Аннушка?
Не сейчас, отложи разговор.
– Она устала и большую часть дня проспала.
– Я так и думал. Я постучал, когда проходил мимо ее комнаты, но не получил ответа. – Гай помолчал, голос его утратил свою деловитость. – А как ты себя чувствуешь после всех этих драматических событий?
– Хорошо.
– Ты, кажется, немного напряжена?
– Нет, все в порядке.
– В таком случае до встречи вечером. Если я не появлюсь в 7.30, позвони мне.
– Договорились. Приятного сна.
Он явился вовремя, свежий, только что из-под душа, выглядевший так, словно ночью проспал не менее шести часов. Гай поцеловал ее и сказал, что она выглядит прекрасно и что он изменил свое мнение относительно ее стрижки – просто ему потребовалось время, чтобы привыкнуть.
– Ты видел Аннушку? – спросила Клодия, входя в лифт. Он покачал головой.
– Я хотел это сделать, но, учитывая обстоятельства, решил воздержаться. – Что-то среднее между гневом и отчаянием промелькнуло на его лице. – Это только вызвало бы очередную стычку. Я бы вышел из себя, она бы, как всегда, надерзила мне, после чего я бы вообще потерял контроль над собой.
Клодия испытала огромное облегчение, узнав, что он не виделся с Аннушкой. Еще одна ссора могла все испортить.
– Я сунул под дверь ее комнаты записку, – продолжал Гай. – Ни слова о прошлой ночи. У меня неожиданно сорвались две встречи, назначенные на завтра, так что я подумал, что мы можем завтра отправиться на Черепаший берег.
Они поужинали в кафетерии, который едва ли можно было бы назвать подходящим местом для серьезного разговора.
– Мы выедем завтра не раньше полудня, – сказал Гай, когда принесли заказ. – Мне придется сначала сходить и подобрать оборудование. Один парень, который живет здесь с тех пер, как свергли с престола старого султана, пообещал одолжить нам спальные мешки, портативные холодильники и прочее. Я попросил, чтобы в отеле нам приготовили с собой продукты.
– Звучит заманчиво, – бодро откликнулась Клодия. Он насторожился.
– С тобой все в порядке?
– Все хорошо. Нет, не все хорошо. Мне надо поговорить с тобой. Об Аннушке.
Лиха беда начало. Дальше пошло проще.
– Когда я зашла к ней в обеденный перерыв, она начала говорить мне ужасные вещи, и я потеряла контроль над собой. И тоже наговорила ей в ответ массу неприятного. – Клодия с трудом сглотнула, так как в горле у нее пересохло от волнения. – Действительно неприятных вещей. И Аннушка расплакалась. Не притворилась, а по-настоящему расплакалась. И тут обнаружилось кое-что нехорошее.
– Что именно?
Она оглянулась вокруг.
– Мне не хочется разговаривать об этом здесь. – Взгляд его стал острым, как стальной клинок.
– Что-нибудь произошло прошлой ночью?
– Речь совсем не об этом. О прошлой ночи в разговоре даже не упоминалось.
У него немного расслабились напрягшиеся плечи, но взгляд был по-прежнему настороженным.
– Что-нибудь в школе?
– Нет, речь о другом. – Она нетерпеливо оглянулась. – Попроси принести счет. Мы не можем обсуждать это здесь.
Жестом подозвав официанта, Гай потребовал счет, подписал его, и они сразу же вышли из кафетерия.
– Пойдем на пляж, – предложил он, – там сейчас ни души.
Пляж был самым подходящим местом. Ей не хотелось идти в номер, а в баре было слишком многолюдно.
Ветер, бушевавший прошлой ночью, стих. Море было темным, спокойным и серебрилось в лунном свете. Они уселись на мягкий песок чуть поодаль друг от друга.
– Ну, выкладывай.
Обхватив руками колени, Клодия продолжила рассказ:
– Она была в ужасном состоянии. Я давненько не видела, чтобы кто-нибудь так горько плакал.
Некоторое время оба молчали.
– Это из-за меня, не так ли? Она думает, что я не хотел, чтобы она жила вместе со мной.
Его слова выбили у нее почву из-под ног.
– А это правда?
– Нет. К тому же все не так просто. – Гай поднял камешек и швырнул в воду. – Она сама не хотела приезжать, потому что приходилось оставлять там друзей, и школу, и все, к чему она привыкла. – Он бросил в воду еще один камешек, на сей раз подальше. – Аннушка не глупая девочка. Даже в свои тринадцать лет она понимала, что мне придется изменить весь свой уклад жизни, чтобы приспособиться к ней. И я это сделал. Приспособил свои часы работы, изменил устоявшиеся привычки… Она думала, что я из-за этого злюсь на нее.
Его проницательность обескуражила Клодию.
– А ты действительно злился?
– Не могу сказать, что для меня это было удовольствием, особенно поначалу. Если бы она переехала ко мне на год раньше, возможно, все было бы по-другому. Но за этот год она сильно изменилась, стала капризной, не желала разговаривать.