– Демон, – прошелестело над толпой. – Его демон освободился.

Обессилев вконец, Ирис рухнула на жесткие доски палубного настила и потеряла сознание.

* * *

– Признайтесь, вы католичка?

Ирис молчала, глядя в пол, а флибустьер, дрожа от ярости, метался по узкой каюте, как зверь по клетке.

– Когда демон освободил его, вас оставили силы. Я видел это, не отпирайтесь! А может, вы тайная прислужница дьявола?

Ирис не выдержала и рассмеялась. Не слишком весело, но от души.

– Бедняга. Да вы совсем спятили, Волк.

– Почему же тогда вы потеряли сознание? – заорал взбешенный флибустьер и подался вперед.

Рука с кошачьей ловкостью вцепилась в плечо Ирис и больно сжала. Она не поморщилась и даже не подумала вырываться.

– Меня потрясла его смерть. Я жалела его, – холодно ответила девушка.

– Католика? – поразился Волк.

– Человека, – поправила Ирис. – Вам этого не понять, ведь вы давно забыли, что такое жалость. Если только когда-нибудь знали это. Я – женщина, и не могу спокойно смотреть на такие зверства. Всему есть предел, и моему терпению тоже. А теперь, когда я объяснила свой поступок, можете меня повесить. Я не расстроюсь. По крайней мере, на том свете я избавлюсь от вашего общества, которое мне надоело смертельно.

– Ах, вот что, – запоздало сообразил Волк.

Он выпустил плечо девушки, и Ирис удержалась, чтобы не схватиться за него прямо сейчас. Хватка у старого флибустьера была железной.

Взгляд Волка выразил Ирис все возможные извинения. По мысли пирата-христианина не было большего оскорбления, чем обвинить человека в связях с Сатаной.

– Вы должны были сказать сразу, леди. Я не заставил бы вас смотреть на Богом проклятого еретика… Ради всего святого – простите. Но вы держались так смело и гордо, я почти позабыл, что вы не мужчина, и это зрелище непереносимо для вас. Простите, – повторил он.

– С чего это вас вдруг обуяло раскаяние? – поинтересовалась Ирис и, не дождавшись ответа, сказала: – Вы еще не отказались от мысли заполучить Большой Приз Карибов в личное пользование?

Волк, начав было подниматься, оторопело замер… и рухнул назад, в кресло, жалобно заскрипевшее под его тяжестью.

– Мне нужны гарантии безопасности: моей, супругов де Кастильяно, детей и Мэри Мод, – произнесла Ирис.

Волк торопливо вышел из-за стола. Плавно прикрыл дверь, вернулся и присел на край столешницы.

– Говорите.

– Карта зашифрована. Ключ знает только Ричмонд с «Морского коня», верно?

Волк кивнул:

– Пока да.

– А карта у Джеймса Рика. У вас, если не ошибаюсь, только неуемный аппетит?

– Вы можете предложить что-то более существенное?

Ирис откинулась в кресле, сощурилась и азартно сказала:

– Во-первых – к черту Ричмонда. Он лишний.

– Согласен. Он и мне не нравится. Кто в деле?

– Трое. Рик, вы и я.

– Какова моя доля? Треть?

– А вы не хотите спросить, как я собираюсь расшифровать карту? – ловко вывернулась Ирис.

– Говорите, – повторил Волк.

– Ключ находится в судовом журнале бригантины «Воскресение Христово». Командует ею богатый крещеный еврей Перейра. Этот корабль – склад драгоценностей.

Увидев блеск в глазах Волка, девушка подлила масла в огонь.

– А сейчас, когда еврей собрался жениться, трюмы должны ломиться от свадебных даров.

– Ваш рассказ похож на арабскую сказку, леди. И где сейчас эта бригантина?

– Об этом вам скажет дон Родриго де Вальдоро. Если он еще жив.

– Я объяснил, мы не убиваем тех, кто способен дать за себя выкуп, – отмахнулся Волк.

– Так вот, – продолжала Ирис, – незадолго до вашего нападения «Сан-Фелипе» спешил на встречу с «Воскресением», чтобы передать на борт Беатрис, которую брат просватал за Перейру.

– Дальше! – потребовал Волк.

– А дальше все просто. Перейре известно, что на рандеву должны прибыть два корабля. Заметьте! У нас тоже два.

– Ага! – воскликнул Волк, начиная понимать.

– Мы встретим «Воскресенье». Вы передадите на борт Беатрис с горничной. Со мной. И пока испанка будет заговаривать старику зубы, я доберусь до бортового журнала.

И так как пират молчал, Ирис, чтобы убедить его в своей искренности, добавила:

– У вас останутся заложники.

– Ага, заложники, – задумчиво кивнул Волк, – так что моя доля?

– Пятая часть, – ответила Ирис.

– Треть. Нас же трое.

Ирис уселась поудобнее и начала загибать пальцы:

– Во-первых, конечный капитал делится на равные части, когда пайщики вложили равные доли в начальный капитал. Когда же доли были неравные, конечный капитал распределяется в зависимости от личного вклада каждого пайщика. Не возражайте, я дочь коммерсанта и разбираюсь в таких вещах. Во-вторых – в деле не три человека, а двести матросов Рика да нас пятеро.

– У меня тоже почти две сотни дьяволов, – возмутился Волк.

– О ваших головорезах не может быть и речи, – отрезала Ирис. – С них довольно «Воскресения». Пятая часть – только ваша доля. С моей стороны это вообще чистая благотворительность.

– Чистая благотворительность, вот как, – скривился корсар. – Но вы, кажется, забыли, что вы сами находитесь в плену на моем корабле.

– Я помню об этом, – усмехнулась Ирис, – иначе вообще не заговорила бы с вами о кладе. Пятая часть – это цена свободы моей и моих друзей. Вы считаете – этого мало?

С минуту корсар внимательно рассматривал свою пленницу, потом хрипло расхохотался.

– Вы здорово изменились за эти три месяца, леди. Сказать по чести, я вас не узнаю. Давно ли вы предлагали мне все и вся без условий, лишь за намек на участь ваших друзей…

– Все течет, все меняется, – философски проговорила Ирис, пожимая плечами. – Так вы принимаете мой план?

– Да, – кивнул Волк, – но с одной поправкой. Вы отправляетесь к этому, как его… Перейре и добываете журнал, а я предоставляю полную свободу вам и этой Мэри. Могу даже прибавить цыганку, я щедр. Это и будет вашим выкупом, а остальные позаботятся о себе сами.

С минуту Ирис внимательно глядела в жесткие и умные глаза корсара, потом улыбнулась и вполголоса произнесла:

– Что ж, неплохо. Прибавьте еще Хосе Мартинеса, и мы столкуемся.

Темнело. Над мачтами «Сан-Фелипе» клубился фиолетовый сумрак. Тонкий, почти невидимый месяц казался беззащитным и очень одиноким. Звезд еще не было.

Но сумерки здесь коротки, и Ирис не успела добраться до своей каюты, когда тьма окружила фрегат, бледный месяц налился золотой силой и вытянул на небосвод бриллиантовые звезды, а вода за бортом заблестела серебром. Ветер нес прохладу, и Ирис недовольно подумала, что утром опять будет туман. Она научилась не доверять туманам.