А я согласен. Почему нет? Стать самой великой личностью в истории – очень приятно. Можно при случае намекнуть подружке: я-то, мол… Крутой, ващще… Решаю судьбы мира на досуге, между кофе и яичницей… Но всё же лучше получить in cash,[52]и вперёд.

Вопрос – кто заплатит. Совершив свой подвиг, я, вернувшись в своё время, никому ничего не докажу, даже папашке, и ни с кого никаких денег не возьму! Поэтому получить плату желательно здесь, и денежки – в банк, в банк их, на двести лет! С указанием в договоре: получить их может только Клаус фон Садофф, 01 июля 1983 года рождения, город Харрисвилл, в скобках – Гаррисбург. Сочтут за сумасшедшего? Плевать. Лишь бы заплатили.

* * *

«Вы б знали, как сложно в 1798 году заработать в Америке денег, чтобы свалить в Старый Свет и начать совершать свои подвиги!

Ведь жизнь – она затягивает. Кушать хочется каждый день. Так ведь? То-то же. А кто накормит? Пришлось мне искать работу. И что обидно, работы – навалом! Но каковы мои умения? Водить машину – здесь этого не надо. Регистрировать входящую корреспонденцию в банке – тоже мимо. Ну, значит, остаётся, как и в прошлом моём погружении, когда я спас Билли Пенна, ухаживать за свиньями, плотничать, валить лес и гробить время прочими идиотскими способами.

А ведь я не за тем сюда попал! У меня были планы!

Что ещё я умел? Стрелять. Да уж, чего-чего, а пострелять в этих кукол я был готов. Кстати, таким умельцам ещё и passк port[53]выправляют; от настоящего не отличишь.

…А потом чуть не спятил, заговариваться стал. Это после первого «дела» началось: и вправду стал говорить сам с собой. Нет, не сам с собой, – с тем молодым белобрысым почтальоном с Нижних территорий, которого пристрелил в упор, чтобы взять денежные переводы. Приходил он во сне пару раз… Болтунишка…

А потом встретил серьёзных людей.

В общем, на дорогу в Европу заработал».

…Обо всём об этом Клаус фон Садофф мог бы рассказать графу Палену. И о многом другом…

Когда он прибыл в Париж, 1800 год уже катился под горку. Клаус знал, кто согласится заплатить за голову Наполеона: глава банкирского дома Натан Ротшильд, – и даже вёз рекомендательное письмо от своего бывшего патрона; тот сообщал, что «The bearer of this in different skills is rather skilful».[54]

Имевшаяся у Ротшильдов монополия на банковское управление позволяла им руководить общественными процессами, по своему усмотрению изымая или запуская в обращение необходимую денежную массу. Желая ускорить обороты, а значит, и свои прибыли, Натан заказал специалистам новый идеологический проект. Те изобрели бренд «демократия» и предложили красивый лозунг: «Свобода, равенство и братство». Но – всякое бывает. Некоторые люди ничего не поняли и затеяли резать как раз тех, кому должны были стать равными братьями.

Тогда Натан Ротшильд выбрал генерала Наполеона Бонапарта на роль «твёрдой руки» – разумеется, ожидая от него определённой благодарности, хотя бы крупного государственного займа. Но и этот ничего не понял: захватив Париж и взяв власть, укусил кормящую руку, отказался присоединиться к банковской империи Ротшильдов, отказался взять у них деньги в долг, а в довершение обиды учредил Французский национальный банк.

Ну, это вообще хамство. Натану такой вождь нации был не нужен. Его агенты наняли роялиста Сен-Режана организовать покушение, а сам банкир, от греха, уехал в Лондон. А Сен-Режан начал готовить подрыв кареты Наполеона, заранее зная, что 24 декабря 1800 года тот будет ехать в Парижскую оперу на первое исполнение оратории Гайдна «Сотворение мира» по улице Сен-Никез. А заранее он об этом знал оттого, что и билеты в оперу, и кучера с каретой предоставили Наполеону люди Ротшильда.

Эх! Что за недоумок сказал, будто «революции замышляют гении, совершают фанатики, а их плодами пользуются проходимцы»?.. Лажа всё это, словоблудие на потребу плебса и журналистов-недоумков. И замышляют, и совершают, и пользуются плодами всегда одни и те же люди – финансисты. Те, кто держит руку на крантике, из которого текут денежки. Те, кому денежек всегда хватает, чтобы самим оставаться в тени и только дёргать за ниточки, управляя движениями гениев, фанатиков и проходимцев.

Финансисты – они не лучше, не умнее, не сильнее и уж далеко не красивее тех, кем управляют, кого посылают на убой, кому отдают приказ стрелять в себе подобных, кого возносят над толпой, чтобы после за ненадобностью бросить под ноги этой же самой толпе. Но они в нужное время оказались рядом с мешком денег, на который не погнушались наложить лапу!

Клаус фон Садофф готов был любить таких людей и готов был их всех поубивать, только бы самому оказаться в числе держателей самого главного мешка.

Но он, как всегда, опоздал. И, не застав в Париже начальника, Натана Ротшильда, не зная, кто ещё в курсе деликатного дела с убийством Наполеона, стал болтать со всеми сотрудниками банка подряд, намекая, какой он великий специалист, и предсказывая, что покушение на первого консула сорвётся.

Он-то рассчитывал, что к нему, притащив с собою тот самый мешок денег, прибегут, чтобы нанять, но никто его не нанял, а когда покушение Сен-Режана действительно сорвалось, на него начали охотиться и люди Ротшильда, предполагая, что это он им подгадил, и люди Наполеона.

Ему оставалось одно: to clear out,[55]направив стопы свои в Санкт-Петербург, тем более что до покушения на императора Павла оставалось три месяца. Но путь был только через Испанию, Танжер и Стамбул; в итоге в Петербург он попал в самый канун покушения – 11 марта 1801 года.

Так что времени не было совсем. Выяснять, с кем его путают, Клаусу было некогда. Ну есть тут другой Садов, и чёрт с ним. Фамилия не из редких.

– Граф, – сказал он Палену, нарушая все приличия. – Мне известно о задуманной вами маленькой l’escapade.[56]– Заметив, что Жеребцова страшно побледнела, а граф поднял левую бровь, поспешил успокоить их: – И я на вашей стороне.

Если Ольга Александровна Жеребцова всем своим видом, всем поведением выдавала, что сразу поняла, на что намекает собеседник, то граф Пален был невозмутим.

– О чём вы? – удивлённо спросил он.

– Я о том, ради чего вы только что виделись с Александром Павловичем, ради чего собираетесь вечером у генерала Талызина, ради чего, наконец, в Петербург пришла сегодня английская яхта.