«Но как насчет ее верности мне?»

Вопрос справедливый. Если он сообщит ей факты, поймет ли она, почему он это сделал? Сможет ли предать Боумонта ради него, Уилла Эндикотта?

Они смотрели друг на друга, застыв от напряжения, а мгновения летели одно за другим. Эви сдалась первой. У нее вдруг задрожали губы, и она вдруг заморгала, пытаясь сдержать слезы.

– Эви, любимая… – заговорил Эндикотт с отчаянием.

Эви вцепилась ему в руку, и все слова, которые он собирался ей сказать, замерли у него на языке.

– Прошу тебя, Уилл, пожалуйста! – взмолилась она. – Скажи мне правду. Ты ведь мне доверяешь, не правда ли?

«Доверие…»

Это слово, это понятие было сердцем их отношений, как и его противоположность – предательство. Кому он должен в первую очередь отдать свое доверие? Своей стране, своему отцу или Эви? Уилл знал, что должен делать, знал, в чем состоит его долг, но искренняя мольба в ее беспомощном взоре оставила ему лишь один шанс.

Однажды он уже предал ее, но не сделает этого больше.

– Тебе это не понравится, – сказал Уилл.

– Мне все равно, – отозвалась Эви. – Будь честен.

Уилл сдержанно обрисовал ситуацию, пытаясь не вдаваться в подробности о начале их новых отношений. Он делал это для того, чтобы она не подумала, что он манипулировал ею в своих целях. Пока что Эндикотт решил описать ей суть проблемы и надеялся, что ее чувство долга по отношении к Англии и ее любовь к нему помогут ему одержать победу.

Минуту-другую Эви просто молча сжимала его руку, а ее глаза распахивались все шире с каждым мгновением. Когда Уилл упомянул роль своего отца в этой истории, Эви вздрогнула. Потом, когда он объяснил, что делал прошедшим вечером, она отдернула от него руку и с ужасом посмотрела в глаза.

– Ты безумен, – хрипло проговорила она. – Майкл никогда не сделал бы ничего подобного. Он бы никогда не предал свою страну или своего короля.

Уиллу до боли хотелось заключить Эви в объятия и утешить ее, но он заставил себя быть сдержанным и логичным. И без его переживаний в комнате вихрем так и кружились всвозможные эмоции.

К тому же Эви, возможно, ударит его по ушам, если он осмелится прикоснуться к ней.

– Я бы очень хотел верить в это, Эви, искренне хотел бы. Но, к сожалению, свидетельства против Боумонта… они весьма существенные.

Уилл поднял руку, когда Эви захотела наброситься на него.

– Я, конечно, не утверждаю, что он виновен и, само собой, у него будет возможность изложить свои соображения. Я просто объясняю, мы с Алеком выполняли свой долг.

Эви прижала кулачки к груди. Это была ее девичья привычка, неосознанный, защитный инстинкт.

– Но почему ты просто не спросил обо всем этом Майкла? Я уверена, что он мог бы все объяснить ради твоего удовлетворения, – горячо произнесла Эви.

Уилл помедлил, подбирая про себя слова для подходящего объяснения, которое ее не обидит. После минутного обдумывания он понял, что это невозможно.

– Если Боумонт виновен, то вышло бы, что мы дали ему преимущество, предупредив его. А нам надо вычислить заговорщиков и задержать их, а не дать им время на бегство, – сказал капитан Эндикотт.

Эви смертельно побледнела и, казалось, едва могла стоять на ногах. Неровным шагом она добрела до одного из шатких стульев у письменного стола Боумонта и буквально рухнула на него. Уилл, обеспокоенный ее состоянием, бросился к ней.

– Стой там! – приказала она. – Я не желаю, чтобы ты прикасался ко мне.

Уилл вздрогнул скорее от ее тона, чем от слов, хотя и они резанули его, как сабля корсара. Эви глубоко вздохнула и сжала руки на груди:

– Но почему именно ты, Уилл? Почему именно тебе отец велел выполнить это чудовищное задание? Ты же солдат, а не шпион!

Уилл поморщился. Он надеялся, что ему не придется говорить с Эви на эту тему, ему не хотелось лгать ей.

– Это не совсем так, дорогая, – ответил он. – Я тот, кого в армии называют офицером-разведчиком, я агент военной разведки.

Эви, казалось, не удивилась.

– Так ты шпион… – протянула она, как будто наконец ей все стало ясно. – Капитан Джилбрайд тоже?

– Да.

Она нервно засмеялась, но прикрыла рот ладошкой.

– Не могу в это поверить, – прошептала Эви. – А ты собирался рассказать мне о том, что ты шпион?

– Это не совсем та информация, которой можно делиться, – сухо ответил Эндикотт.

Эви, которая до этого мгновения сидела ссутулившись, резко выпрямилась.

– Я должна стать твоей женой, Уильям Эндикотт, – напомнила она. – Ты считал, что я не достойна узнать это?

Что ж, по крайней мере, она не говорит об их будущем браке в прошедшем времени. Уилл решил, что это хороший знак.

– Вероятно, я как-нибудь рассказал бы тебе об этом, но, по моему разумению, это лишняя информация. Зачем тебе об этом знать, Эви? Шпионаж – дело сложное, грязное и очень опасное, мне бы хотелось, чтобы ты никогда не касалась всего этого.

– Несмотря на это, ты без зазрения совести использовал меня, чтобы подобраться к Майклу, не так ли? – От отвращения ее голос дрогнул.

Уилл покорно пожал плечами.

– У меня не было выбора, Эви, – напомнил он. – Меня приперли к стенке. К тому же я решил, что это лучший способ защитить тебя.

Эви отмахнулась от его слов.

– Мне не нужна твоя защита, но это уже неважно. На самом деле все дело в твоем отце, как я раньше не догадалась? Это ведь его личное поручение?

Уилл кивнул в ответ. Не было смысла лгать, хотя от подробностей стоило воздержаться. А теперь не исключено, что отец заключит его в Тауэр и выбросит ключ от его темницы, если узнает, что Уилл поделился информацией с Эвелин Уитни.

– Я знаю, как для тебя важно угодить герцогу, – сказала Эви.

Уилл сурово свел брови, услышав надменные нотки в ее голосе. Да ее мамаша не могла бы высказаться более надменным тоном!

– Я военный, я выполнял приказ, – в том же тоне сухо произнес Уилл. В конце концов, он хоть и незаконнорожденный, но все же сын принца. – Есть сведения о попытке убить члена парламента или, возможно, даже одного из членов королевской семьи. Или тебя это совсем не волнует?

У Эви поникли плечи, и Уиллу тут же стало стыдно за резкие слова. Эви ни в чем не виновата, и его слова больно ранили ее, он должен был об этом помнить.

– Прости, пожалуйста, моя любовь, – примирительно сказал он. – У меня не было причины так грубо говорить с тобой.

– Кажется, я понимаю, – безучастно произнесла Эви. – Но если бы ты в самом начале пришел ко мне и объяснил, что тебе нужно, я бы сделала все, чтобы помочь тебе.