— Я очень благодарен, герцогу за то, что он прислал к нам такого человека, — заявил мой отец.

К тому же Бланшару удалось совершить совершенно невероятную вещь.

Однажды в поисках мальчиков он забрел в башню Софи. Полагая, что в этой части замка никто не живет, он без стука открыл дверь и вошел в комнату, в которой Софи и Жанна играли в карты.

Представляю, в каком ужасе она была. К счастью, на ней был ее неизменный капюшон, и это, должно быть, позволило избежать более сильного потрясения.

Она, видимо, испугалась, поскольку все в доме строго соблюдали сложившийся обычай, и в случае, — если собирались навестить ее, сначала спрашивали позволения через Жанну. — Лизетта выудила у Жанны подробности случившегося.

— Мадемуазель Софи сидела за столом, — рассказала Жанна, — и в это время в комнату вошел мужчина. Я встала и спросила, что ему угодно. Он угадал, во мне служанку и направился прямо к мадемуазель Софи. Она вскочила, ее лицо от испуга стало алым, но он поцеловал ей руку, поклонился и пояснил, что он наставник, который ищет своих подопечных, и просит прощения за столь неожиданное вторжение. Ну, и тут она просто поразила меня. Она попросила его присесть. Он поглядывал на нее с интересом. Она всегда говорит, что выглядит ужасно, но это вовсе не так. В капюшоне она выглядит дамой, одетой слегка экстравагантно, но нынешние фасоны стократ безумней, чем то, что носит она. Она предложила ему вина, а потом начала рассказывать историю своих шрамов. Я никогда не слышала, чтобы она с кем-нибудь так разговаривала. Она рассказывала и об ужасе, который охватил ее, когда начала напирать толпа… и о боли… обо всем.

Он слушал ее внимательно и сказал, что прекрасно понимает ее страх перед толпой. Народ, собравшийся в толпу, может вести себя чудовищно. А еще он сказал, что подумал, какая очаровательная мода носить капюшон так, как это делает она. Если бы мадемуазель появилась в таком наряде при дворе, то произвела бы там фурор. Она ответила, что на это вряд ли можно рассчитывать, но было ясно, что ей нравится его общество. Когда он уходил, то еще раз извинился за столь бесцеремонное вторжение и попросил разрешения заходить почаще. Я едва не упала, услышав ее согласие.

Было просто невероятно услышать, что чужой человек сумел пробить барьер, казавшийся нам непреодолимым.

Даже Лизетта была, кажется, несколько очарована им. И я подумала, что было бы очень удачно, если бы удалось выдать ее замуж за наставника. Она нуждалась в нормальной семейной жизни. Ее опыт жизни с фермером, которого, как я теперь начинала понимать, она почти ненавидела, заставлял ее относиться к мужчинам настороженно. Я была уверена в том, что счастливый брак с привлекательным мужчиной излечит ее раны.

Мы с Лизеттой очень любили прогулки верхом. Нередко, стреножив лошадей, мы усаживались на траву и с удовольствием предавались легкомысленной болтовне. Лизетта обожала собирать слухи. Если ей удавалось обнаружить что-нибудь скандальное о соседях, то она получала искреннее удовольствие. Больше всего она любила перемывать косточки королевской семье. К Марии-Антуанетте она питала искреннюю неприязнь француженки и утверждала, что верит во все слухи, касающиеся королевы, если только они имеют скандальный оттенок. Она часто ездила в город и однажды привезла с собой две книги, содержание которых было направлено против королевы. Одна из них — «Любовь Шарло и Туанетты» — рассказывала о предполагаемой любовной связи между королевой и ее братом по мужу Шарлем, графом д'Артуа. Другая книга — «Исторический очерк жизни Марии-Антуанетты» — была еще хуже… просто-напросто непристойное произведение.

Прочитав его, я возмутилась и сказала Лизетте, что ей бы следовало сжечь эту книгу.

— Она полна лжи, — сказала я, — причем бессмысленной лжи.

— А я думаю, что очень справедливо, если королевы ведут себя аморально, их следует критиковать. Ты только подумай, что происходит с бедными девушками, которым не посчастливилось родиться королевами. Единственный ошибочный шаг — и разрушена вся их жизнь.

— Но это же ложь. Достаточно прочитать книгу, чтобы понять. Она написана человеком, ненавидящим королеву.

— Книга издана тайно, и все-таки народ может с ней ознакомиться. Мне сказали, что ее можно купить в большинстве городов, и народ по всей стране имеет возможность прочитать о частной жизни своей королевы. Почему бы и мне не сделать этого?

— Ни один человек в здравом уже не примет этот вздор за истину.

— Какая ты сердитая! Это же просто шутка.

— Нельзя допускать таких шуток в отношении королевы.

— Я уверена, что она и сама посмеялась бы над этим. Говорят, она ведет себя весьма фривольно.

Я отказалась обсуждать с Лизеттой скандалы, связанные с именем королевы, и она перестала заводить разговоры на эту тему. Вместо этого она взялась за Леона Бланшара, изумляясь, как ему удалось подружиться с Софи.

— Лотти, — сказала она как-то, — ты не думаешь, что он может жениться на Софи?

— Жениться на Софи! Она никогда не выйдет замуж.

— Почему ты так думаешь? Она разрешает ему навещать себя. Разве она не изменилась со времени его приезда?

Я слегка покраснела. Совсем недавно я думала о том, что он мог бы оказаться подходящим мужем для Лизетты.

— Я знаю, — продолжала Лизетта, — что он всего-навсего учитель и поэтому не может претендовать на то, чтобы породниться с дочерью графа, но она изуродована шрамами… можно сказать, является подпорченным товаром.

— Не смей так говорить о Софи! — резко бросила я.

— Ты очень добрая, Лотти. Женщины в семьях вроде твоей всегда являются товаром или предметом сделок. Браки для них устраивают. подходящие браки. Бедняжка Софи уже не обладает той же ценностью, что когда-то. Прости, если я оскорбила тебя, назвав ее подпорченным товаром, но на самом деле так и есть.

— Было бы чудесно, если бы она могла выйти замуж и завести детей. А в капюшоне она кажется даже хорошенькой.

— Но перед мужем ей придется снять капюшон.

— Мне кажется, Леон Бланшар очень добрый человек.

Лизетта промолчала.

— Я была бы счастлива, если бы она вышла замуж, — продолжала я. — Я бы перестала…

— Чувствовать вину за то, что вышла замуж за человека, собиравшегося жениться на ней?

— Я знаю, что она отказала ему.

— Не без причины. Ах, Лотти, тебе не следует сознавать никакой вины за собой. Чему суждено произойти, то произойдет. И если трагедия одного человека оборачивается везением для другого — тут уж ничего не поделаешь, это как в азартной игре.

Временами Лизетта предоставляла мне возможность лучше понять себя и успокоиться. Я действительно чувствовала себя виноватой. Если бы Софи вышла замуж и была счастлива, тогда я окончательно смогла бы избавиться от ощущения вины.

Лизетта понимающе улыбнулась мне.