Автомобиль Управления был припаркован около арки во двор-колодец многоквартирного дома, многие из помещений которого сдавались жильцами под офисы. Обычная практика у тех, кому повезло иметь жилую площадь в центре города. Первый этаж по левую сторону от арки занимала муниципальная библиотека, а по правую – небольшое букмекерское бюро. Обычная практика для всего человечества.

– Машина припаркована, – пробормотал Хворостов. – Двери закрыты.

– Вижу, – кивнул Стас. – Они приехали именно сюда и остановились именно здесь не случайно.

– Думаешь, по нашему делу?

– Не знаю.

Стас поднял лист протокола, повернул его так, чтобы свет фонаря осветил текст. Согласно протоколу, Шенкель и второй водитель были расстреляны из пистолета-автомата, предположительно – «Зауэр-Грейтч». Древняя вещица, еще довоенная…

– А винтовка у снайпера тоже была «Мусима»? – глухо спросил Беби-Бум.

– Да…

– Стреляли в упор, а ни Шенкель, ни Гарьен даже оружия не достали, – пробормотал Хворостов. – Они знали убийц, подпустили их.

– Или не знали, но ждали, – кивнул Стас. – Это могла быть назначенная встреча.

Подошел Душка Джи, который сразу по прибытии отделился от общей компании и отправился осмотреться.

– В арке нат-топтано, – доложил Джи, – много окурков. Но убивали уже во дворе. Выезда со двора н-нет, все подъезды с той стороны сквозные. Судя по следам, кто-то пришел из двора и, видимо, позвал Роберта и Г-гарьена. Там куча гильз.

– Все это есть в протоколе, – кивнул Стас.

– А еще про двоих в прот-токоле есть? – уточнил Джи.

– Еще двоих?

– Да. В подъезде на третьем этаже пол еще мокрый, а весь день шел снег. Ну и ок-курки опять же. Двух видов. «К-кэмел» и «Мальб-боро».

– Уверен, что это были не Шенкель и Гарьен?

– Со двора только одни следы в проходной по-одъезд. Не т-тот, в котором были эти двое, в другой.

– Ясно… Кто-то стоял и смотрел, как их убивали. Но в Управление не стал звонить. Почему?

– Потому что, – поправляя воротник, проговорил Хворостов, – пришел именно для того, чтобы увидеть то, что увидел. Есть, конечно, вариант, что просто испугался…

– Слабо верится, да? – пробормотал Стас, оглядываясь на особистов.

– Да. – Хворостов тоже бросил быстрый взгляд на две фигуры под ночным фонарем. – Этих, кстати, тоже двое.

– Ну, это уж… – пробормотал Беби-Бум. – Вот это вот, так сказать, и есть, я бы сказал, демагогия. Нельзя же так сразу…

– С сегодняшнего дня все ходят с оружием, – приглушив еще больше голос, приказал Стас. – Даже в сортир. Если есть возможность переночевать не дома, не ночуйте. И где бы ни ночевали, запирайте двери на все, что есть.

* * *

На автостоянке Управления они расстались. Хворостов и Беби-Бум отправились на остановку вахтенного автобуса. А Душка Джи неожиданно, по всей видимости, для всех пересел в собственный новый сияющий спортивный «Мазерати».

– Этот парень еще всем нам носы утрет, – пробормотал, прощаясь, Хворостов.

Они все, не сговариваясь и все же по какому-то молчаливому договору, не упоминали больше о смерти Шенкеля. Придет время и для этого, но не сейчас, не в этот момент. Стас понимал, что Роберт погиб именно из-за того, что начал работать в его группе. Больше того, и это Стас осознавал не менее отчетливо, Роберт погиб из-за его просьбы поговорить с водителями автопарка Управления. Видимо, Шенкель что-то узнал. Что-то важное. Но почему не посоветовался с ним? Почему решил действовать самостоятельно? С другой стороны, доложись Шенкель, в том дворе могли лежать не только два трупа.

Какая теперь разница? Уже сейчас его мертвое тело лежит на столе в прозекторской, и кто-то делает совершенно бессмысленное вскрытие. А кто-то другой, точнее, двое других, скорее всего, составляют отчет об увиденном в окно подъезда. Кровавые пятна заметает змеящейся поземкой, но по большому счету и это не имеет значения. Человек умер, человека убили, и Стас не мог не ощущать собственной вины в случившемся.

Во всем должен быть смысл, он должен не просто присутствовать, он должен направлять и оправдывать, объяснять и внушать веру. Но смерть, во имя какой бы цели она ни произошла, всегда тянет за собой гигантскую телегу сомнений. Как можно поверить в то, что смерть – не бессмысленна, что за ней скрывается какая-то подоплека? Смерть ребенка, смерть солдата или смерть гения. Да черт с ним, с гением. Обычный человек выполняет свое дело, выполняет хорошо, выполняет с удовольствием, выполняет, черт побери, потому, что видит это правильным, – его смерть как объяснить, чем оправдать? Стас устал, он уже не мог искать ответы, но кончились и другие силы, те, что давали возможность отгонять вопросы, отмахиваться, отворачиваться от них. Уже не получалось быть равнодушным.

Круглобокий автобус поравнялся с остановкой и забрал Беби-Бума и Хворостова. Урча мотором, скрылся автомобиль Душки Джи.

Стас остался один. Голову распирало от обилия информации, от ощущения вины, от усталости, от недосыпа, от непонимания, от того, что ей сегодня то и дело приходилось нырять из тепла в ледяной влажный воздух. От всего этого суетного, казавшегося бесконечным дня. Стас опустил голову на руки, сложенные на рулевом колесе, зажмурил глаза… Где-то в тысячах миль, спрятанных за каркасом грудной клетки, едва слышно билось сердце. Словно чужое.

Стас снова поднял голову, заставил дворники пробежаться по стеклу, смахивая снег.

День заканчивался. Это читалось во всем. В забитых до отказа автобусах, в пробках на дорогах, в том, как гасли окна госучреждений и принимались, каждое на свой лад, отражать маяки ночных фонарей. В том, что на стоянке почти не осталось машин. В том, что далеко вверху, на фермах несущих конструкций небоскребов, загорелись красные предупреждающие огни. И организм, доверяя этим неизменным, ежедневным признакам, требовал заслуженного отдыха. Он знал, что по всем законам, устоявшимся, опробованным, доказанно действующим, Стас должен был вырулить со стоянки и отправиться домой, с каждой минутой сокращая отрезок времени между собой и кроватью.

Вот только Стас этого не знал. Он не знал, должен ли он сейчас поехать домой, правильно ли это будет, или должен встретиться со Шрамом или Арчи, или даже самому, не привлекая внимания, отправиться в церковь Данека. Или все-таки домой, потому что за ним могут следить: и те, кто убил Шенкеля с Гарьеном, и те, кто арестовал Бруно. А может быть, это одни и те же люди, если поверить незнакомцу, встреченному в лабиринте городских складов.

К черту все. Надо выспаться, иначе он начнет совершать ошибки.

* * *

Дома было прохладно. Стас устало скинул пальто прямо на табурет, прошел на кухню и зажег все конфорки. Поставил чайник. Включил телевизор, но довольно быстро выключил. По двум каналам базлали проформенные одутловатые морды с черно-белыми свастиками на лацканах пиджаков, а по третьему шел фильм «Бегство в Алжир»[14], который Стас уже видел несколько раз.