* * * Люцифер был в ярости. Еще секунда, и голова этой проклятой вылетит в окно! Он видел, как демоница впилась своими ногтями в руки его женщины, и это бесило его до дрожи.

— А что тебя так удивляет? — прошипел он. — Или ты переживаешь за свою жизнь?

— Это моя дочь. — Наама встала, не отпуская руку Тамары. — Мессир, она моя дочь.

— Что??? — дьявол перевел взгляд с нее на девушку. — Что она говорит, Тамара?

Девушка пожала плечами, и он подошел ближе, разглядывая двух женщин.

— Как такое могло случиться??? Это какая-то мистификация?

— Нет, господин! Это правда! — Наама схватила его за руку и горячо прошептала: — Ты можешь почувствовать родство между нами!

Люцифер прижал к себе Тамару и, действительно, почувствовал невидимые нити, связывающие двух женщин.

— Под моим носом творится черти что! Я совершенно не готов к таким поворотам! — воскликнул дьявол и, усевшись в кресло, на котором до этого сидела Тамара, усадил ее себе на колени. — И от кого она?

— От моего мужа! — Наама немного успокоилась, и теперь в ее глазах светилось любопытство.

— А муж кто??? — Люцифер раздраженно постукивал ногой. — Даже страшно представить…

— Урфур…

— Что?! — дьявол чуть не вскочил с кресла, но вовремя вспомнил, что у него на коленях сидит Тамара. — Вы издеваетесь надо мной?! У меня такое ощущение, что в Аду поселилась ангельская братия и крутит темные делишки у меня под носом!

Он заглянул в лицо девушке и нервно сказал:

— У нее два глаза.

— У меня тоже, — улыбнулась Наама. — Можно вопрос, мессир?

— Да. Что ты хотела?

— Ты сказал, что она твоя жена…

— А что в этом удивительного? — Люц поиграл бровями. — Значит, тебя не смущает, что твой безглазый муж-аферист женился на тебе, а то, что двое красивых людей нравятся друг другу — это удивительно?

— Я его не видела очень долгое время!

— О-о, поверь, Наама, у тебя появятся к нему серьезные вопросы!

Дьявол чувствовал тепло девушки, ее напряжение и страх и не знал, как донести до нее новость о дочери. Ему очень не хотелось причинить ей боль или заставить тревожиться.

— Что он сделал? — Наама сдвинула красивые брови. — Что сделал этот проклятый Урфур?

— Тамара, — Люц посмотрел на девушку, бледную и печальную. Слишком много навалилось на нее. — Я хочу кое-что сказать тебе, но боюсь, что ты начнешь нервничать.

— Мне кажется, я уже узнала столь всего, что еще какая-нибудь незначительная вещь из моего "темного" прошлого или моего демонического происхождения, не особо заставит меня нервничать или удивляться, — она взглянула на него, и дьявол увидел в ее темных глазах красноватые вспышки. Как он раньше не заметил этого? Этот чисто демонический профиль, высокомерный взгляд, эти брови с жестоким, угловатым изгибом…

— Это касается твоей дочери.

Девушка замерла, и он ощутил, как участилось ее дыхание.

— Что ты знаешь о моей дочери? — ее голос прозвучал хрипло. — Где она?

Наама с болезненным любопытством смотрела на них, внимательно прислушиваясь к разговору.

— У тебя есть дочь, милая?

— Да. — Тамара вцепилась в запястье Люца. — Да ответь же ты!

— Она у меня в замке. Я забрал ее у Урфура.

— Что??? — Наама резко встала. — Что ребенок делал у него? Он знал что-то о дочери?!

— Не знаю… но то, как содержалась малышка, говорит об обратном. Со своими отпрысками так не обращаются.

— Что с моей дочерью?! — Тамара вскочила с колен дьявола. — Я хочу видеть ее! Немедленно!

— Сколько ты не видела ее? — Наама хотела подойти к ней, но не решалась.

— Два года! Два года, которые провела здесь, в Аду! — Тамара вся пылала от гнева. — Торчащая из деревянного ящика, кишащего червями!

Наама побледнела и ее красивые, чуть удлиненные глаза покрылись красноватым налетом.

— Я не ослышалась?

— Нет. — Люцифер разворошил своей тростью угли в камине. — Из нее сделали цветок и подарили мне.

Наама резко ударила по большой вазе и из нее посыпались розы, падая сверху на красные ковры.

— Кто это сделал?!

— Пожалуйста… дайте мне увидеть ребенка… — Люцифер быстро подошел к Тамаре, плечи которой вздрагивали от рыданий. — Пожалуйста…

Демоница тяжело дышала, но укротив свою злость, тоже кинулась к дочери.

— Послушай, милая… Она не помнит тебя… Не пугай ее… Нужно все сделать постепенно. Пусть привыкнет.

— Господи… моя дочь не помнит меня…

Люцифер поморщился и тихо произнес в сторону:

— Я в лепешку разбиваюсь, а как что, так Господи…

Дорога к замку Люцифера казалась мне бесконечно долгой. Мои мысли занимала лишь дочь, которая странным и непостижимым образом оказалась в Аду. Все, что открылось мне в этот день, померкло перед известием о том, что моя малышка нашлась. Я чувствовала, что Люцифер старается, ощущала его честность по отношению ко мне, но все еще боялась его, ведь все-таки он никто иной, а дьявол. Хозяин преисподней.

Я ехала на его лошади, а Наама следовала за нами на белоснежной кобыле, накрытой красной попоной. Она настояла на своем присутствии, но я не чувствовала в ней матери, да и пока мне было тяжело воспринимать все происходящее, как нечто касающееся меня. Все походило на странный сон или бред затуманенного сознания. Временами мне казалось, что так оно и было. Возможно, я все еще торчала из ящика, покачивая тонкими листьями, а мое человеческое сознание угасало, рисуя напоследок фантасмагорические картины.

Но не могли же они быть настолько реальными? Я чувствовала, как в мой копчик упирается нечто очень внушительных размеров, и вряд ли это был нож дьявола. Я постаралась отодвинуться, но его рука вернула меня обратно, и мою кожу возле уха обожгло горячее дыхание.

— Не будь злюкой, мне нравится упираться в тебя… И запомни, ты хоть и демонических кровей, но я все равно главный.

Я чуть шею не сломала, желая посмотреть в его бесстыжие глаза, и он не отвел их, весело глядя на меня.

— Ну что, злюка? Надеюсь, ты не хочешь прожечь меня своими черными очами?

Я отвернулась и уставилась на дорогу, стараясь не замечать упирающийся в меня орган. Но Люцифер не унимался.

— Я тебе нравлюсь?

— Нет, — я вздрогнула, когда его губы коснулись моей шеи. — Не надо!

— Почему? — его удивление было искренним. — Что во мне не так?

Я молчала. В нем все было идеальным, но не могла же я ему это сказать?

Он прикоснулся губами к холмику позвонка, вызывая во мне всплеск ощущений, и я вся сжалась, желая, и в то же время не желая, этих прикосновений. От него приятно пахло, он был горячим и твердым, несмотря на изящное сложение, что говорило о