– Перестаньте сверкать глазами, на нас смотрят, – вполголоса сказала она, когда Ник остановился рядом.

Его улыбка больше напоминала оскал.

– Если вы будете злить меня, я устрою такое зрелище, которого вы никогда не видели. Клянусь вам.

Тут мистер Джеймисон оглянулся и заметил их.

– О милорд! Мы с леди Сэлкомб только что гадали, не согласитесь ли вы сегодня же объявить о моем обручении с леди Габриэллой…

Оркестр заиграл вальс.

Ник посмотрел на нее, и Габби сразу поняла, что последует дальше.

– Мой танец, Габриэлла, – сквозь зубы бросил он и обнял ее за талию так крепко, что вырваться из этих объятий можно было только силой, да и то едва ли. Затем Ник посмотрел на мистера Джеймисона и кивнул ему. – Я сообщу вам о своем решении.

А затем буквально поволок Габби на середину зала.

– Думаю, ты должна объясниться, – резко сказал он, начав танец.

Габби, не ожидавшая от Ника такой наглости, на мгновение лишилась дара речи.

– Ничего я тебе не должна! – ледяным тоном отрезала она, когда пришла в себя. – Кажется, ты забыл, что мне не брат!

– Нет, – мрачно сверкая глазами, возразил он. – Что-что, а это я не забыл.

Поняв намек, Габби отчаянно смутилась. Для этого было достаточно одного его слова. До каких пор он будет вгонять ее в краску? Это сводило ее с ума.

– Ты свинья, – сквозь зубы процедила она.

– Зачем ты целовала Джеймисона?

– А почему бы и нет? Мы собираемся пожениться в июне.

Рука Ника напряглась, и он сделал крутой поворот. Габби волей-неволей пришлось вцепиться в его широкое плечо. Краем глаза она заметила закружившийся волчком кружевной подол собственного платья. Габби так разозлилась, что забыла обо всем на свете. Только теперь она поняла, что танцует почти без усилий; больная нога инстинктивно принимала на себя вес тела и сама распределяла его.

– Черта с два! – Его тон был почти любезным, но глаза угрожающе потемнели.

– Ты ревнуешь, – недоверчиво сказала она. – Ревнуешь меня к мистеру Джеймисону.

А потом засмеялась. В глазах Ника сверкнуло холодное пламя.

– А если и так? – спустя секунду гневно спросил он. – Кажется, я имею на это право. Или мне только показалось, что несколько ночей назад ты обнаженной лежала в моей постели? Если так, то прошу прощения.

Габби открыла рот, а затем со стуком закрыла его. Гнев заливал ее как лава.

– После чего ты исчез на три дня, не сказав мне ни слова! – парировала она и улыбнулась Нику, как голодный крокодил.

– Значит, ты решила обручиться с Джеймисоном, чтобы проучить меня. Так?

– Ты льстишь себе.

– Габриэлла, ты действительно переживала из-за меня? – Выражение его лица стало насмешливым. – Клер не ошиблась?

У Габби напряглась спина. Ник держал ее мертвой хваткой. Если бы она могла вырваться из его объятий, то сделала бы это и ушла.

Но об этом было нечего и думать. Они находились в середине зала, окруженные десятками вальсирующих пар. На них смотрели сотни внимательных глаз.

– Ты так думаешь? – не менее насмешливо спросила она. – Ничего удивительного. Мы давно выяснили, что ты чересчур тщеславен.

– Радость моя, эта маленькая вспышка гнева вызвана тем, что ты сходишь по мне с ума.

Издевательская нотка, прозвучавшая в его голосе, заставила Габби почувствовать себя так, словно ее раздели догола и выставили на всеобщее обозрение. Ей хотелось умереть на месте, провалиться сквозь землю, растаять, как масло на солнце, раствориться в воздухе, сделать что угодно, лишь бы оказаться как можно дальше от этого человека. Обвинение было совершенно справедливым, но слова Ника больно задели ее. Как он мог? Как он мог насмешливо называть Габби «радость моя» после того как лишил ее девственности, бросил, не сказав ни слова, и…

Она вспомнила надушенные записки леди Уэйр. Не приходилось сомневаться, что эта дама тоже сходила по нему с ума.

Как, очевидно, и многие другие.

Эта мысль была нестерпимой.

– Меня от тебя тошнит, – ледяным тоном сказала Габби.

Не успев сообразить, что делает, она подняла руку и сильно ударила Ника по лицу.

Звук пощечины прозвучал в бальном зале как выстрел, перекрыв музыку, болтовню и смех. Ник остановился как вкопанный и поднес руку к щеке. Габби отчетливо видела след своих пальцев; сначала он был белым, а потом начал стремительно краснеть.

Она вспомнила о многочисленных гостях только тогда, когда услышала странный звук. Габби обернулась и поняла, что они с Ником привлекли к себе всеобщее внимание. Ближайшие к ним пары застыли на месте и уставились на них. Потом остановились и другие, пытаясь понять, что случилось. Даже те, кто стоял по краям зала, начали вытягивать шеи и присматриваться.

Габби мельком увидела Клер. На лице сестры застыло ошеломленное выражение. Тетя Августа, находившаяся в другом конце зала, смотрела на них с ужасом. Стоявший рядом с тетей мистер Джеймисон открыл рот.

Звук, который она услышала, был вздохом удивления, вырвавшимся одновременно у множества людей.

Только что она уничтожила все. В том числе себя и, возможно, Клер.

Не глядя на человека, который стал причиной этого, Габби резко повернулась и вышла из зала.

– Габриэлла!

Ник. Конечно, он не оставит ее в покое.

Она не хотела его видеть. Ни сейчас, ни потом.

Добравшись до холла, она повернула и спустилась по черной лестнице.

Габби не смогла бы объяснить, как она очутилась в саду. Это был настоящий шок. Спасительный шок, защищавший ее от тех чувств, которые сейчас она не смогла бы вынести.

«Все пропало. Я все испортила…»

Она потеряла все, включая Ника, потеряла из-за собственной глупости. Впрочем, ничего этого и не было, напомнила себе Габби. То, что появилось у них после приезда в Лондон, было взято взаймы обманом. И сегодня пришла пора отдавать долги.

Как и сам Ник, все остальное – приемы, наряды, украшения, свидетельства принадлежности к высшему обществу – было соткано из воздуха и лунных лучей.

Печальный конец был предрешен с самого начала. Странно было только одно: что он не настал раньше.

Она шла в тени, старательно обходя прямоугольники света, вырывавшегося из окон бального зала, и потирая озябшие обнаженные руки; ночь была слишком прохладной для ее наряда. Подол ее платья развевал легкий ветерок. Музыка звучала по-прежнему, до нее доносились голоса и смех.

Можно было не сомневаться: бдительная тетя Августа предпринимает лихорадочные усилия, чтобы прикрыть fauxpa[10] племянницы.