– Чего делать станем, побратим? – толкнул плечом боярский сын Терентий Любавин боярского сына Каштана Турева. Худородные служивые, сидевшие на местах третьих воевод полков правой и левой руки, переглянулись. – Нас, вестимо, и вовсе в сотники задвинут.

– Да я бы лучше домой отъехал, – ответил соседу по Ярославским землям молодой воин с короткой русой бородкой. – Сев в разгаре, догляд за работой надобен, а нас всю зиму по домам не распускают. В хозяйстве дел невпроворот, кто без меня с оброками и ставнями разбираться станет? Еще в декабре ожидал вернуться, жене никаких наставлений не оставил.

– Вот и я так мыслю, побратим, – согласился такой же юный помещик, но одетый не в панцирную кольчугу, а в колонтарь из нашитых на войлочную куртку железных чешуек. – Пусть старшие воеводы о сем печалятся. Нам все едино здесь не выслужиться. Закончить бы хоть чем-нибудь, да домой!

С этими словами молодые воеводы отступили к дверям и ушли наружу. Вскоре их примеру последовали остальные служивые люди, оставив обоих командующих армией наедине с их горем и присланными бумагами.

– Я тут старался, ночей не спал, живота не жалел! На штурм дважды сам ходил, под пулями стоял! – продолжал сетовать Петр Басманов. – А меня разом, ако пса шелудивого, за шкурку, да в мусор кинули! Теляковскому в рабы! Ни слово, ни грамота воеводы Шуйского им более не указ! Свои руки у них нонеча заправляют!

– Зятя свого Семка в люди большие тащит, ни стыда ни совести не ведая! – соглашался с ним Замятня Сабуров. – Нет им до службы интереса, нет им до наших стараний и званий никакого дела! Место чужое хапнуть хотят, и плевать им на все прочее! Архип, вина принеси!

Холоп поставил на стол бочонок сливовой наливки, и служивые люди смогли залить свою обиду темным густым хмелем.

К вечеру воеводы поняли, как надобно поступить после подобного унижения, и призвали к себе на совет всех прочих командиров. Совещание оказалось кратким. Петр Федорович Басманов встал, хлопнул ладонями по столу и объявил:

– Сворачивайте лагерь, служивые, грузите возки, собирайте припасы. Завтра поутру выступаем ко городу Путивлю, в коем затаился самозванец, за государя Дмитрия себя выдающий. С ним мы воевать посланы, вот в самой берлоге сего негодяя и захватим!

– А как же… – неуверенно заговорил боярский сын Ляпунов.

– Когда иных воевод сюда пришлют, тогда они командовать и станут! – решительно отрезал Басманов. – А до того часа здесь приказываем мы с Замятней Ивановичем!

5 мая 1605 года

Город Путивль

Внезапно ударивший набат заставил жителей, что находились за пределами крепостных стен, бросить все дела и поспешить к крепости, скрываясь за ее высокими крепкими стенами от неведомой пока опасности. Кто был пугливее – бежал со всех ног сам, кто похрабрее али хозяйственнее – гнал перед собой скотину, птицу, быстро сворачивал в узел и волок на спине самый ценный скарб, что имелся в доме.

Путивлянам повезло. Показавшаяся на дороге армия повела себя на диво беспечно и не выслала перед собой конных разъездов, что первыми налетали на вражеские селения и – если везло – успевали перехватить припозднившихся людей, слишком долго собиравших в слободах свое добро. А если не везло – сталкивались с высланными из крепости встречь такими же легкоконными отрядами. Но только более свежими и многочисленными.

Однако в этот раз боярская кованая конница и закинувшие за спину бердыши стрельцы пришли без разведки. Они быстро заполонили слободские улицы и склоны под городской стеной, выстраиваясь полками и сотнями.

На стенах стрелки и пушкари торопливо зажигали фитили, раздували жаровни и начинали калить в них запальники; знающее свое место городское ополчение потащило наверх кули с порохом и ядра, пищали и копья из оружейных комнат, ведра с водой – на случай, если осаждающим удастся что-то зажечь. Ведь стены-то – они, может, и каменные. Да вот навесы от дождя, ящики с припасами, лесенки и подпорки – все едино из дерева.

Между тем царская рать не спешила разбивать лагеря, начинать осадные работы и не пыталась с ходу выбить ворота и войти в твердыню. Она мягко обтекла вознесшийся над полноводным Сеймом Путивль с трех сторон и остановилась. Вперед выехали двое хорошо одетых бояр: бахтерцы, шлемы с позолотой, крытые ярким сукном меховые плащи, сабли с вычурной отделкой.

– Эй, городские, кто тут есть такой храбрый, чтобы царским именем себя называть?! – привстал на стременах воин усталого вида, с короткой серой бородой, стриженной модно, однако ныне растрепанной и пыльной. – Кто тут среди вас Дмитрием Ивановичем себя величает?! Коли ты государь законный, так выходи к войску своему православному! Дай хоть глянуть на тебя, царевич, в облике твоем убедиться!

Воин развел руками и оглянулся на подступившую рать.

Стрельцы и боярские дети одобрительно загудели.

– Ждите! Сейчас я к вам выйду! – закричал с надвратной башни низкорослый парень и ринулся вниз по лестнице.

– Стой, куда?! – покатился следом Отрепьев. – Схватят! Повяжут! Убьют!

– Все едино убьют, Гришка! Уж лучше под именем своим сгинуть, нежели трусом безродным.

– Подожди хоть, пока грамоту принесу!!! – отчаянно взмолился диакон Чудова монастыря.

Спустя четверть часа подъемный мост Путивля опустился, створки ворот разошлись, и наружу вышли несколько монашек, как бы напоминая подступившим воинам о чести и совести, а затем быстрым шагом едва не выбежал низкорослый и чуть кривоватый молодой боярин в бархатной рубахе и каракулевой округлой шапке с большой бляхой на лбу. Его пытался догнать монах лет тридцати, несший под мышкой шкатулку, а на поясе – чернильницу и большую плоскую сумку для бумаги.

Воеводы переглянулись, спешились.

– Ты, что ли, царевич? – прищурился боярин Басманов, опустив ладонь на рукоять сабли.

– Я! – развернул плечи неказистый мужчина.

– Меня слушайте, бояре, меня! – пискнул сзади запыхавшийся монах.

– А ты еще кто? – поинтересовался Замятня Сабуров.

– Писарь мой. Гришка Отрепьев, – ответил ему царевич.

– А-а-а! – Воеводы с интересом перевели взгляд на лопоухого монаха. – Так кто из вас самозванец?

– Сейчас сами узнаете… – согнувшись, выдохнул Григорий. Перевел дух, распрямился, открыл шкатулку, достал свиток, развернул и закричал как можно громче, чтобы услышали все служивые до самых дальних рядов: – На сей грамоте есть печать и подпись патриарха Иовы! Так ли, боярин?

Он показал свиток Басманову, Сабурову, и воеводы согласно кивнули.

– Печать царская и подпись государя Федора Ивановича!!! – завопил Гришка и снова показал боярам. И оба опять подтвердили увиденное кивком.

– Печать Крутицкая!.. Подпись митрополита Геласия!.. Подпись князя Шуйского!.. – продолжал оглушительно перечислять Отрепьев, а когда длинный список окончился, подбежал к полкам и прошел десятка два шагов перед передними рядами, показывая документ служивым людям. Потом вернулся к воеводам и встал рядом с ними, держа свиток так, чтобы бояре могли читать вместе с ним. Снова во всю глотку заорал: