— Нет, ты с ней не встречалась, хотя мне бы очень этого хотелось. Она бы понравилась тебе, и, я думаю, ты бы тоже понравилась ей.

Она задумалась над его словами, и тогда ячейки головоломки совпали.

— Это твоя бабушка?

— Она самая. — Он вновь улыбнулся, с легкой грустью глядя на лицо. — Это всего лишь ее изображение. Мне так и не удалось ухватить ее дух, но внешне получилось похоже. По крайней мере именно такой я ее помню до болезни.

— О! Но мне кажется, ты как раз сумел ухватить дух, — возразила Джулия. — Она ведь похожа на тебя, правда? У нее твои глаза.

— Скорее у меня — ее. У моей матери, очевидно, были такие же.

Джулия взглянула на него. Он смотрел отрешенно, как будто роспись увлекала его глубоко в прошлое.

— Значит, ты не помнишь свою мать?

Он покачал головой:

— Она оставила меня на воспитание бабушке и исчезла в неизвестном направлении. Скорее всего, уехала в Австралию с мужчиной, с которым она встречалась, но никто никогда не знал этого наверняка. Я жил с бабушкой, пока она не умерла.

— Когда это случилось?

— Она болела почти два года и умерла, когда мне было девять.

Джулия вновь перевела взгляд на стену, боясь взглянуть на Мака. Неудивительно, что его бабушка так много значила для него. Она фактически была ему матерью.

— А… а что было потом? После ее смерти?

Он отошел в сторону, делая вид, что рассматривает роспись, но Джулия понимала, что он не видит ее.

— Я отправился в дом.

— В детский дом?

— Ага. Совершенно кошмарное место. И там совсем сошел с рельсов, если можно так выразиться. И существовал в таком состоянии достаточно долго.

— А твой отец?

— Никто не знал, кем он был. Подозреваю, что даже мать. Может, поэтому она и отдала меня бабушке. Впрочем, я не могу ее за это винить. — Он неожиданно резко повернулся к Джулии, свет из входа в тоннель резко очертил его высокий силуэт. — Вот тебе и история моей жизни.

Какое-то время они оба молчали.

— Все-таки занятно. — Он приблизился к ней, его голос глухо раздавался под сводами перехода, — как ты узнала мою бабушку. Никому больше это не удавалось. Знаешь, она присутствует во всех моих работах. Это не из принципа, просто всегда находится какой-нибудь предлог, чтобы написать ее. Глупо, наверное? — Он остановился рядом с Джулией и снова поглядел на нарисованную фигуру. — Если б она была жива, мне бы не пришлось сейчас посещать школу. Она знала, что у меня проблемы с чтением и письмом, и она помогала мне, как могла, но потом уже никому не было до этого дела. Поэтому я научился это скрывать, делая вид, что мне не интересно, кривлялся, ну и тому подобное. Это когда меня пытались заставить заниматься, что бывало крайне редко. Так я и умудрился закончить школу, не получив абсолютно никакой подготовки. Очень умно с моей стороны, правда?

Он искоса взглянул на Джулию. Его губы улыбались, но взгляд был отрешенным.

— Тебе не нужно сейчас мне ничего говорить. Так случилось, и все. Не я первый, не я последний. Я не делаю из всего этого большой трагедии. Может, пойдем?

Джулия помедлила еще чуть-чуть, впитывая волны энергии, исходящие от росписи, и согласно кивнула Маку, вместе они направились к выходу из тоннеля, а потом по выщербленной бетонной лестнице на дорогу, где Мак припарковал свой мотоцикл. Мимо них проходили редкие пешеходы, движение тоже было вялым. Мак нагнулся и отстегнул два шлема, прикрепленные защелкой под сиденьем. Протягивая Джулии запасной шлем, он широко улыбался.

— Ну, у тебя хватит смелости на обратную дорогу?

Покраснев, Джулия взяла протянутый шлем. Когда Мак поймал ее на слове и предложил съездить с ним на его мотоцикле посмотреть переход, ее охватила паника.

Накануне вечером они съели заказанный ужин, поболтали о том о сем и наконец уселись в комнате для просмотра «Семейного счастья». В компании Мака Джулия чувствовала себя непринужденно, и они оба, забыв обо всем, увлеклись игрой, выкрикивая свои варианты ответов, хохоча над ответами участников. Им было очень весело. Потом Мак заторопился домой. Джулия устала и была рада провести остаток вечера в одиночестве. Прежде чем уйти, он спросил, вправду ли она хочет увидеть его работу. Она заверила его, что это так, и они расстались.

Потом, наутро в воскресенье, как раз когда она стояла на пороге задней двери и раздумывала о том, что действительно было бы неплохо вытащить наружу кресла и наслаждаться весенним солнышком, он прикатил на своем мотоцикле, вручил ей запасной шлем и объявил, что сейчас как нельзя более подходящее время для того, чтобы посмотреть переход.

Реальность оказалась абсолютно не похожей на то, чего она мысленно страшилась. Ветер, бьющий в лицо, когда она выглядывала из-за плеча Мака, чтобы посмотреть вперед, поднимал ей настроение, и, по мере того как они оставляли ее дом все дальше и дальше позади, она чувствовала себя все более и более опьяненной ездой. Путь был не слишком долог, однако для такого новичка, как она, впечатлений было вполне достаточно.

Сейчас, снова взглянув на кожаное седло, она без колебаний откинула назад волосы и надела на голову шлем.

— Нет проблем, — смело заявила она, погружаясь, словно в мягкую морскую пену, в смесь запахов дизеля и свежего весеннего воздуха.

— О’кей. — Он снова улыбнулся и тоже надел шлем.

Она видела, что его глаза все еще улыбаются, когда он перекинул ногу через седло, выровнял машину, ударом каблука убрал подставку и жестом пригласил ее садиться. По дороге сюда она неуверенно пыталась удержаться кончиками пальцев за седло под собой, но такое положение не внушало надежности. Прежде чем он успел повернуть ключ зажигания, она окликнула его сзади:

— А можно, я буду держаться за тебя?

— Пожалуйста! — через плечо ответил он.

Она аккуратно обвила его руками за талию. Ее поразила мысль, что, если бы он сидел к ней лицом, это бы было крепкое страстное объятие. Однако в таком случае они тут же оказались бы в ближайшей канаве. Когда они тронулись в путь, Джулия старалась не двигаться и ощутила, что ей очень нравится держаться за такой широкой спиной и что за ней она чувствует себя в абсолютной безопасности.

Он остановился на перекрестке, удерживая мотоцикл в ожидании прогала в потоке машин. Джулия выпрямилась и посмотрела вверх.

Ей неожиданно захотелось спросить Мака, можно ли поехать взглянуть на Элизабет с котятами. Но это означало, что он должен будет пригласить ее к себе, и, хотя вскользь упоминалось об этом раньше, все же напрашиваться не стоило. Если он сам как-нибудь пригласит ее, она, конечно, не откажется. Где-то в глубине сознания она продолжала перебирать события этого уик-энда. Мак был у нее дома, видел, как она живет, они ужинали вместе и сидели у телевизора, а сегодня он появился без предупреждения и увез ее из дома. Она могла дать рациональное объяснение каждому из этих фактов, однако все вместе они означали то, что они провели уик-энд вдвоем. Когда нечто подобное предлагал ей Лео, ее бросало одновременно в жар и в холод и все тело покрывалось испариной. С Маком нужно быть осторожнее. Им нельзя слишком привязываться друг к другу, иначе трудно придется в школе.